Гийом Прево - Семь преступлений в Риме

— Об этом настойчиво шептались время от времени, когда он служил в Милане у Лодовико Сфорца… который и сам… Но он уже умер, и не будем судить его. Слышал я разговоры о Леонардо, когда он переехал в Рим… К слову сказать, похоже, что иоаннитов немало и в папском окружении.

— Значит, других доказательств у вас нет?

— Эти люди хитрые. Они скрывают свои убеждения и поддерживают друг друга, их сила — в молчании. Что до самого Леонардо, то он очень мало писал на религиозные темы, да вы и сами можете заметить: в большей части написанного им отражены идеи Крестителя. Это уже больше, чем совпадение.

Я силился припомнить, но мне не известны были все работы мэтра. Вспомнилась лишь одна скульптура, виденная во Флоренции; полотно, изображающее Иоанна, совершающего обряд крещения над Христом; еще одно, со Святой Девой и ангелом, с Иоанном и Иисусом у их ног. Да еще, возможно, Иоанн в пустыне. Но являлось ли это доказательством бреда рехнувшегося старика?

— Даже если это и правда, мессер Аргомбольдо, какой интерес да Винчи вмешиваться в это расследование?

— Пути секты извилисты. Если уж один из них участвует в поисках, то не иначе как для того, чтобы направлять их.

— С какой целью?

— Разве вы сами не убеждали меня только что в невиновности Донато Гирарди? Стало быть, виновных надо искать в другом месте. Есть некий символ, которым очень дорожат иоанниты: смерть их пророка. Вам, конечно, известен трагический конец Крестителя: Ирод Антиппа велел отрубить ему голову.

Он какое-то время смаковал эффект от своего вывода.

— Отрубить голову, да. Таким образом, обезглавливание стало у сектантов неким тайным знаком, паролем. Называя его, они узнают друг друга. Вот вам и смысл тех трех преступлений, молодой человек: двое обезглавленных на одного распятого. Превосходство Крестителя над Иисусом Христом!

Я оставил его слова без комментариев, посчитав более разумным удалиться, прежде чем Аргомбольдо не обвинил папу в руководстве заговорщиками.

Сделав крюк к дворцу Капедиферро, где я тщетно прождал появления красавицы Флоры, я отправился в Бельведер, чтобы поразмыслить и определить свое положение в расследовании.

По прибытии в дом мэтра я был поражен царившим на этаже переполохом: сновали слуги, перетаскивая сундуки и упакованные картины; из всех комнат доносились громкие голоса. Опустела и сама мастерская, из которой вытаскивали разные деревянные и железные хитроумные устройства — изобретения да Винчи.

Когда я вошел туда, мэтр как раз распоряжался укладкой в высокий и широкий ящик большой стеклянной линзы, уменьшенной модели теплового зеркала. Леонардо, казалось, был не в духе, приказным тоном он давал распоряжения:

— Да нет же, поосторожнее, растяпы! Так вы поцарапаете полировку! Снизу, снизу беритесь, черт бы вас побрал!

Я подошел к нему.

— А, Гвидо! Вовремя пришел, будешь помогать. Берись-ка с этой стороны и подсоби Салаи уложить ящик в сундук у входа.

Я молча исполнил приказание, не желая ничего говорить в присутствии Салаи, которому не мог простить его предательского исчезновения в тот вечер у таверны «Волчья голова».

Вернувшись в мастерскую, я направился прямо к мэтру.

— Уезжаете?

— Увы, Гвидо! У меня нет другого выхода. Вчера мне сообщили, что я не должен покидать своего покровителя и обязан сопровождать его в Савойю на бракосочетание. Срок на сборы дали до завтрашнего утра.

— Завтра утром? К чему такая спешка?

— Интриги моих недругов! Враги у меня довольно-таки влиятельные, Лев Десятый прислушивается к ним. Впрочем, кардинал Бибьена предостерегал меня… И еще те два немца, которые постоянно интригуют против меня, подрывая мой авторитет. От них-то я и упрятываю все здесь… Опасаюсь, как бы они не украли мои методы…

— Но кто же на самом деле эти враги? Чего они добиваются?

— Понятия не имею. Зависть и злоба — плохие советчики. На днях папа получил какую-то анонимку. Меня обвиняют в…

Кулаки мэтра сжались, и я почувствовал, как им снова овладевает гнев.

— Меня обвиняют в некромантии над трупами в Сан-Спирито.

— Что-о?!

— Да, Гвидо, ты правильно расслышал. Вот именно, в некромантии! В письме говорится, что мои анатомические исследования — всего лишь предлог для осквернения трупов, взывания к душам умерших и предсказания будущего по их внутренностям. И прочая, не знаю уж какая, чертовщина.

— Какая чушь!

— То-то и досадно. Все обвинения отличаются глупостью, однако Лев Десятый делает вид, что они весомы. Он мне строго-настрого запретил даже подходить к Сан-Спирито.