Лора Роулэнд - Путь предателя

Вдоль мрачных коридоров тюрьмы в покрытых грязной штукатуркой стенах утопали обитые железом двери. Из-за них доносились стоны узников, в основном осужденных преступников, ожидающих казни. В воздухе стоял тяжелый запах экскрементов, протухшей еды и рвотной массы. Проходившие мимо тюремщики стучали в двери и приказывали узникам замолчать и вести себя тихо. Сано старался не думать о том, что Хирата и он сам могут в скором времени стать такими же узниками. Он вернет им добрые имена, и Киёси поможет ему в этом.

— Он здесь, — сказал начальник тюрьмы, открывая дверь. — Позовите, когда закончите, и я вас выпущу.

Сано вошел в камеру, и тюремщик запер за ним дверь. Кроме ведра для нечистот, стоявшего в углу, здесь ничего не было. Дождевые капли пролетали мимо единственного окна, прорубленного на уровне потолка, и стучали по черепичной крыше. Перед Киёси, стоявшим на коленях на грязном полу в центре камеры, находился поднос с рисом и солеными овощами. На нем было рваное муслиновое кимоно. Он никак не отреагировал на Сано, который произнес его имя. Сано опустился на корточки напротив юноши, поеживаясь в своем промокшем одеянии. От стен камеры шел пронизывающий холод.

— Киёси! — повторил Сано. — Ты слышишь меня?

Лицо юноши казалось вырезанным из слоновой кости, красивые черты заострились. Он выглядел бледным и совершенно безжизненным. Мертвенность лица усугублялась рассеченной губой и синяком на скуле. Его взгляд был устремлен внутрь; руки неподвижно лежали на коленях ладонями вверх. И все же Сано заметил, что Киёси испытывает боль. Желание заставить его сказать правду уговорами или насилием сменилось сочувствием. Ложь мальчишки привела к тому, что Сано сочли виновным, но также обрекла и его самого на позорную смерть.

— Как ты себя чувствуешь, Киёси? — тихо спросил Сано. — Как к тебе относятся тюремщики?

Нет ответа. Юноша словно не сознавал, что в камере есть кто-то еще. Сано, пытаясь достучаться до него, повернулся к подносу.

— Не похоже, что ты ел, — заметил он. — Не хочешь?

Обратив внимание на качество еды, он с отвращением поморщился. Рис был пережжен, моченая редиска заплесневела, от всей этой массы исходил отвратительный запах кислятины. — Начальник тюрьмы! — крикнул Сано. Дверь открылась слишком быстро, и Сано заподозрил, что тот подслушивал снаружи. — Унесите эту гадость и принесите что-нибудь получше.

Тюремщик нахмурился:

— К нему должны относиться также, как и к другим заключенным — никаких особых привилегий. Приказ губернатора Нагаи.

Как быстро и бесповоротно губернатор лишил своей благосклонности бывшего протеже, подумал Сано. Он в самом деле верит в виновность Киёси или же хочет дистанцироваться от сообщника, которого сделали козлом отпущения?

— Принесите горячего супа, свежего риса и саке, — сказал Сано начальнику тюрьмы. — Я беру ответственность на себя.

— Будь по-вашему. — Пожав плечами, тюремщик взял поднос и ушел.

Когда принесли еду, Сано поставил ее перед Киёси, но юноша не прикоснулся к ней. Сано поднес ложку с супом к его губам.

— Выпей, — уговаривал он. — Тебе станет лучше.

Суп струйкой потек по неподвижным губам Киёси и по кимоно. То же самое было и с вином, предложенным Сано. Сано вытер лицо юноши своим рукавом, а потом заговорил спокойным тихим голосом, осторожно нащупывая тему:

— Насколько я могу судить, ты верный долгу, способный хорошо трудиться самурай. И ты, видимо, достаточно умен, чтобы выучить голландский язык. — Сано сделал паузу, ожидая ответа, но Киёси даже не моргнул глазом. Сано продолжил: — Я не верю, что тебе когда-либо хотелось нарушить закон или намеренно причинить кому-либо вред. Не потому ли ты теперь так переживаешь? Даже если ты не совершал преступления, в котором сознался, то причинил боль многим людям. Не только мне, но и тем, к кому обязан проявлять преданность: отцу, губернатору Нагаи, переводчику Исино... Дзюнко.

Хотя лицо молодого самурая оставалось таким же бледным и неподвижным, Сано отметил слабую реакцию на имя Дзюнко: воздух вокруг Киёси завибрировал, словно тугая струна самисэна, к которой прикоснулись слишком легко, чтобы извлечь звук. — Дзюнко, должно быть, очень любит тебя, если ослушалась отца и тайно встречалась с тобой. Ты разобьешь ей сердце, если умрешь... особенно за то, чего не делал. — Увидев, что у Киёси дернулась голова, Сано продолжил: — Уверен, Дзюнко придет в отчаяние, узнав, как ты пожертвовал своей честью и предал ее любовь. — Сано ненавидел себя за то, что воспользовался слабостью юноши, но его и Хираты честь и жизнь зависели от того, что ему удастся узнать от Киёси. — Если ты расскажешь, что произошло прошлой ночью, я передам весточку Дзюнко. Пусть она знает, что ты ни в чем не виноват и по-прежнему любишь ее.