Лора Роулэнд - Путь предателя

Стукнули копыта, когда губернатор Нагасаки подался вместе с конем вперед.

— Преступник Ёсидо Ганзаэмон виновен в измене, — объявил он мрачным официальным тоном.

— В измене? — Самурай перестал вырываться. Потрясенный, он побелел как полотно. — Я не изменник. Я всю жизнь честно служил сёгуну. — От отчаяния его голос стал громче. — Я самый усердный чиновник среди патрульных в заливе. Я всегда сам вызывался на выполнение дополнительных заданий. Я рисковал жизнью в непогоду. Я занимался боевыми искусствами, чтобы однажды на поле брани принести славу своему повелителю. Я никогда не выступал против сёгуна или его режима. Всякий, кто скажет, что это не так, солжет!

Но губернатор оборвал его:

— Ёсидо Ганзаэмон трусливо осуждал повелителя, которому обязан служить верой и правдой. Он назвал его превосходительство Цунаёси Токугаву слабым правителем и безмозглым идиотом.

Свидетель знал, что Ёсидо оскорбил сёгуна на вечеринке в квартале развлечений, где бурным потоком лились льстивые речи проституток и саке, что избавляло мужчин от смущения и развязывало им языки. Нагасаки, как никакой другой город в Японии, был наводнен шпионами, выслеживающими малейшее нарушение закона. Неосторожные речи Ёсидо привели его, как и многих других, к печальному концу.

— Я не имел этого в виду, — возразил Ёсидо. — Я был пьян, не знаю, что говорил. Тысяча извинений! — Он попытался поклониться, но два эта крепко держали его. — Прошу вас! Не убивайте меня из-за одной маленькой ошибки!

Никто не вступился за него, даже свидетель, которому были хорошо известны образцовый послужной список и личность этого человека. Встать на сторону изменника означало бы разделить его вину и наказание.

— За бесчестный поступок Ёсидо Ганзаэмон приговаривается к смерти. — Губернатор кивнул палачам.

В этот момент страх пленника сменился яростью.

— Значит, вы приговариваете меня к смерти как изменника? — разорвал его крик торжественную тишину. — В то время как в Нагасаки полным-полно преступников, совершивших такое, что мне и не снилось? — Из его горла вырвался хриплый, горький смех. — Только осмотритесь на Дэсиме и все увидите!

Толпа заволновалась; ропот пронесся по площадке, словно тревожный ветерок. Свидетель, услышав эти обвинения, охнул, так как Ёсидо говорил правду. По несчастной случайности свидетель узнал о том, что творится на Дэсиме — голландской торговой колонии. Он наблюдал тайные приезды и отъезды, незаконные сделки, запрещенные контакты между иностранцами и японцами. Хуже того, свидетель полагал, что знает главного виновника этих преступлений. У него свело желудок, закружилась голова, и он покачнулся. Если о преступлениях знает такая мелкая сошка, как Ёсидо, то кому еще известно или станет известно о них?

Губернатор простер руку, прерывая все разговоры и движения.

— Приступайте! — приказал он.

Эта схватил растрепанный узел волос на темени Ёсидо, рванул вверх, вздернув голову и мгновение держа ее в неподвижности. Сердце у свидетеля заныло; его руки и ноги одеревенели и застыли от пронзительного сочувствия. Он видел себя на месте Ёсидо, который вот-вот умрет, но не в славной битве, не от своей руки в ритуальном благородном акте самоубийства, приличествующем самураю, а в бесчестье, как осужденный изменник.

Потом свидетель представил того, кого он подозревал в дэсимском преступлении, — как тот стоит на коленях перед палачом, чей меч уже высоко взлетел, сверкнув смертоносной молнией. Того, с чьей судьбой была неразрывно связана его собственная судьба. Быть может, когда-нибудь они вместе вот так же умрут. Наказанием за столь тяжкое преступление была смерть не только для преступника, но и для всей его семьи, для всех тех, кто находился с ним в тесных отношениях. Пожалуйста, взмолился свидетель с затаенным ужасом, пусть этого не случится!

— О да, есть настоящие злодеи, не такие, как я, и, вероятно, даже сейчас они вершат зло и преступные деяния. Лучше накажите их!

Истерический вопль Ёсидо эхом разнесся по горам, но тщетно. Страх обострил все чувства свидетеля. Он услышал, как вздохнула толпа, почувствовал предвкушение неизбежного, и его обдало соленым морским ветром. Под невидящим, безжалостным глазом солнца он услышал крик Ёсидо, заглушивший неистовый стук его сердца.

— Нет, пожалуйста, нет-нет-нет! НЕТ!

Меч палача, описав дугу, резко упал вниз, прервав возражения и мольбы пленника. И оттуда, где только что была его голова, хлынул фонтан крови.