Клод Изнер - Коричневые башмаки с набережной Вольтера

Упомянутый бывший комиссар помахал им издалека и шмыгнул в галерею. Намеки Огюстена Вальми на то, что ему могут не продлить букинистическую лицензию, Рауль Перо воспринял как угрозу и решил держаться тише воды, ниже травы. Быть простым букинистом, вести скромную жизнь в компании черепахи по имени Камиль – большего он не желал. Заметив Жозефа, месье Перо сделал вид, что погружен в созерцание картины, на которой была изображена ярмарочная карусель с лошадками, уносившими по кругу смеющихся парней и девушек.

– Всего одна неделя, матушка, это же не пожизненная каторга! – тихо втолковывал Жозеф Эфросинье.

– Мы будем вам так благодарны! – поддакивала Айрис, прижимая к сердцу дамскую сумочку, в которой лежала ее драгоценная тетрадка сказок. Она уже предвкушала, как преподнесет эту тетрадку мужу на берегу Темзы.

– А если малявки заболеют? А еще какое несчастье приключится? Тяжек мой крест, а вы на меня вдобавок такую непосильную ношу взвалить хотите, а? – сердито пыхтела Эфросинья.

– Мы вам полностью доверяем, вы способны решить любую проблему! – заверила Айрис. – И потом, в квартире же есть телефон – в любой момент можно позвонить Кэндзи, Джине, Виктору, Таша…

Тут уж Эфросинья раздулась от гордости: это точно, она способна, ух как способна! И охнула от боли – ей на ногу наступил кто-то в здоровенном тяжелом ботинке. Гаэтан Ларю тотчас принялся извиняться.

– Бедные мои мозоли!.. Да ладно уж, ладно, – проворчала Эфросинья, – похромаю недельку, в довершение всех бед, но ведь не помру!

– Матушка, так что же? Можно нам съездить в Лондон? – нетерпеливо напомнил о себе Жозеф.

– Ах беда-огорчение! Ты мне совсем голову заморочил! Езжайте, плывите, бросайте меня одну, такова уж моя скорбная доля – быть одинокой и всеми покинутой. Я ваших малявок в приют сдам!

– Матушка!

– Шучу-шучу, как-нибудь управлюсь с ними без чужой помощи. Отправляйтесь в свой Лондон, отдыхайте, развлекайтесь. А будете проходить мимо Тауэра – помолитесь за детишек короля Эдуарда.

– За детишек Эдуарда? – обалдел Жозеф. – Ты знаешь эту историю, матушка?

– Что ж я, невежда какая, что ли? Твой папочка Габен был поклонником Казимира Делавиня [112] Казимир Жак Франсуа Делавинь (1793–1843) – французский поэт и драматург. – Примеч. пер. , он прочитал мне его пьесу и сказал, что в ней описаны доподлинные события, а потом повел меня в Лувр, и мы там видели картину, на которой маленьких принцев душит их зловредный дядя Ричард Третий [113] «Дети Эдуарда», художник Поль Деларош. – Примеч. авт. . Говорят, призраки бедняжек до сих пор бродят по Тауэру в ночь полнолуния.

– Здорово! Непременно упомяну парочку призраков в новом романе-фельетоне! Это будет фантастическое повествование о человеке в коричневых башмаках, который наделен даром вечной жизни!

– Вот уж не позавидую я твоему бессмертному, особенно если у него есть мозоли!

Пятница, 5 декабря 1958 года

Мясная лавка, торговавшая кониной, находилась посередине улицы Лепик. Попасть туда можно было, протолкавшись между лотками зеленщиков, среди деловитых домохозяек, гомонящей малышни и хорошеньких девушек, не упускавших ни одного восхищенного взгляда со стороны завсегдатаев соседнего бистро.

Неподалеку во все горло орал газетчик:

– Читайте «Либерасьон»! Новый лозунг Ги Молле [114] Ги Молле (1905–1975) – французский государственный деятель, премьер-министр Четвертой республики. – Примеч. пер. : «Де Голль с нами!»

В лавке проворные руки рассыпали свежие опилки по плиточному полу и взялись за мясницкие ножницы. Прозвучал хриплый голос:

– Миуми! Миумину, сладенький мой! Иди кушать!

Толстуха в синем фартуке с зеленым отливом сдула со лба черную, ровно подрезанную челку и, пощелкав ножницами в воздухе, принялась нарезать тонкими полосками конское сердце, темное, фиолетово-багровое. Кусочки мяса, дряблые и ноздреватые от кровеносных сосудов, полетели в глубокую тарелку.

– Ну где этот пузатик болтается? Обед уж готов, – проворчала женщина.

В лавку вошла еще одна, как две капли воды похожая на первую, только фартук у нее был бутылочно-зеленый, а под мышкой торчал багет.

– Джеки, ты не видала Миуми?

– Нет, Сюзи, не видала, но могу поспорить, он дрыхнет в гостиной.

Вторая толстуха поднялась на жилой этаж, сестра услышала, как она двигает в гостиной мебель, и через секунду по ступенькам скатился плюшевый дымчато-серый шар. Шар превратился в упитанного котяру, который нехотя поплелся к тарелке, поставленной на пол у прилавка. На прилавке красовался здоровенный кассовый аппарат.