Еще было слышно, как телега скрипит по мостовой, а скульптор уже соскользнул в бездны глубокого, тяжелого сна.
* * *
Пробудившись к полудню, синьор Буонарроти не стал терять времени на еду: выбрал в сундуке не слишком потрепанное платье — к изыскам моды он был равнодушен, — крепкие башмаки и отправился на виллу Розелли. Хотя подмастерье и уверял, что отлично довез статую и вместе с возницей устроил в винном погребе под бдительным надзором самого синьора де Розелли, ждать дольше у него не было сил! Всю ночь долото Господа колотило его по макушке, как мраморного истукана, сон не принес ему ни бодрости, ни покоя. На улице стало только гаже: циничное солнце Тосканы освещало все без утайки — помои в сточных канавах; горы мусора, угнездившиеся рядом с фонтанами; пятна да заплаты на платье; морщины на угрюмых физиономиях флорентийцев.
Чтобы избавиться от этого кошмара, он окликнул носильщиков, забрался в палантин и плотно задернул шторки. Раскачиваясь как корабль в бурном море, носилки поплыли по городским улицам.
Легкая дымка окутывала виллу Розелли, и почему-то заставила Микеланджело вспомнить о саване. Он бегом бросился к черному ходу — хочешь узнать, что происходит на самом деле, спроси прислугу. Прямо в дверях он налетел на служанку, утиравшую красные глаза уголком передника, схватил ее за плечи и вместо вопроса сильно встряхнул:
— Хозяин, синьор Филиппе, — залепетала девушка. — Расшиб голову.
— Что?!?
— Помер он!
Оттолкнув безмозглую дуреху, Микеланджело помчался в комнаты и остановился в дверях библиотеки. Там внутри, у большого стола стояла синьора Косма, успевшая прикрыть голову черным кружевом, а рядом с нею укладывал в сундучок докторский инструментарий сухопарый старикашка, похожий на гигантского жука с ободранными безжалостной детской ручонкой крыльями. Старикашка звался доктор Паскуале, больше полувека назад, конфратерний [16] Конфратерний — религиозное братство мирян, во Флоренции XV–XVI веков насчитывалось до сотни конфратерниев, которые, как и гильдии, охватывали практически все трудоспособное мужское население города. Принадлежность к конфратернию выполняла функции современного страхового полиса: на скромные пожертвования братьев сообщество нанимало врача, который незамедлительно оказывал помощь любому из заболевших членов конфратерния, за что получал повременную оплату из общей кассы.
, к которому издавна было приписано семейство де Розелли, нанял его пользовать братьев-мирян от всяких недугов. Эскулап неодобрительно посмотрел на скульптора поверх очков с толстыми линзами.
— Синьор Буонарроти? Неужели вы примчались сюда, имея намерение устроить аутопсию несчастного молодого человека, расчленить его как мясник бычью тушу? Я наслышан, среди артистов такие вещи в обычае — убивать живых или уродовать мертвецов ради совершенства своих собственных каменных идолов, — он решительно сдвинул очки вверх по переносице. — Знайте, де Розелли — почтенная, богобоязненная семья, они не торгуют мертвечиной! Сейчас прибудет их поверенный…
— Святая Дева! Как подобное может прийти в голову? Я прибыл с предложением снять посмертную маску с несчастного Филиппе, пока лицо хранит свежесть! Вот и все.
Экономка обняла скульптора за плечи и препроводила в библиотеку.
— Это доброе дело, синьор Буонарроти! Синьора будет вам благодарна, если сразу не умрет с горя… — она снова всхлипнула. — Вы сами знаете, насколько она обожала сыночка. Я послала за двумя синьорами, мастерицами обмывать да обряжать покойников, потом покойника снесут в ледник, сейчас с молодым синьором, упокой его Господь, священник, падре Бастиан, который служил здесь, в домовой часовне. Господь будет милосердным к нашему Филиппе, я знаю, потому что сердце у него было доброе!
Добрая женщина распорядилась отправить кухонного мальчишку за всем необходимыми в мастерскую синьора Буонарроти, а после уткнулась скульптору в плечо и дала волю слезам.
— Все книги виноваты, синьор! Ох, синьор Микеле, вы же знаете, какой он состоятельной семьи, чего не хватало? Зачем нашему мальчику дались эти книги, будь они прокляты… — экономка высморкалась в промокший от слез платочек и кивнула в сторону высокой, изысканно украшенной лестницы, предназначенной, чтобы снимать книги с самых верхних полок. Сейчас стремянка валялась на полу. — Забрался на самый верх и, конечно, свалился. Не первый раз такое, синьор, но раньше обходилось, а сегодня ударился затылком прямехонько об столешницу — видите? Как только Святая Дева допустила такое? — на массивной дубовой столешнице были хорошо видны следы запекшейся крови и несколько присохших волосков, в лучах солнца они казались нитями золота. Синьора Косма доверительно понизила голос. —
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу