Иван Любенко - Тень Азраила

– А вот теперь можно и порассуждать, – проговорил дипломат. – Итак, преступник, совершив убийство, с вализой в одной руке, с зира-буком в другой вышел из дома, замкнул дверь и направился по дорожке. Примерно здесь, – Клим Пантелеевич указал на место в двух аршинах от него, – он остановился, вероятно, положил сумку на землю, опустил в карман правую руку, вынул один ключ и кинул его в траву, потом достал другой и забросил его прямо в розовый куст. Уже на улице он швырнул нож в арык… Пока все, – устало выдохнул Ардашев и сказал: – Ну что ж, мотыгу я оставлю тут, а вот магнит заберу. Авось еще пригодится.

Когда до калитки оставалось несколько шагов, статский советник предложил:

– А знаете, Митрофан Тимофеевич, нам надо немного развеяться. Давайте поедем на Хиабан Лалезар, посидим в каком-нибудь уютном «кавэханэ» [63]. Там, насколько я помню, раньше делали вкусное мороженое. А в такое пекло оно особенно кстати, не находите?

– С удовольствием, – замыкая калитку, согласился Байков.

Солнце разморило автомобильного стража. И он, положив голову на руль, видел восьмой сон. Услышав шум открываемой двери, парнишка протер глаза и что-то виновато пролепетал. Ардашев улыбнулся, дал ему несколько шаи на конку и на сласти; вернув ключи, он велел передать хозяину, что решение об аренде особняка еще не принято. Зажав в кулаке монеты, довольный мальчишка зашагал по тротуару.

«Форд» вновь побежал по узким тегеранским улочкам, обгоняя «дрожке» и редких прохожих. Солнце стояло в зените, и люди прятались от жары в своих большей частью глинобитных ханэ. В раскаленном воздухе вырисовывались очертания снежных шапок Эльборусского хребта, слившихся с едва заметными, прозрачными, как папиросная бумага, облаками.

Автомобиль остановился прямо перед иностранной надписью «Cafй». Драгоман решил купить газету, а Клим Пантелеевич вошел внутрь. Дверной колокольчик известил хозяина о появлении гостей. Тотчас же, будто джинн из лампы, вырос официант. Поклонившись и приложив руки к груди, он провещал:

– Хош амедид, ага! Мияд, бефармаид, ага! [64]

Клим Пантелеевич кивнул и уселся за столик у открытого окна, выходящего на проспект. Не дожидаясь Байкова, он заказал два шербета, две порции мороженого и два вида палудэ [65]: из дыни и яблочное. Вскоре появился переводчик со свежей газетой «Недват» за одиннадцатое июля. Из ее передовицы следовало, что вчера Австро-Венгрия предъявила Сербии ноту с требованием выполнить десять явно неприемлемых пунктов.

– Это значит, что кризис перерастает в войну? – спросил драгоман.

– Думаю, да.

– И когда же она начнется?

– Если учесть, что ответ должен быть дан не позднее сорока восьми часов, то, скорее всего, на следующей неделе. А по большому счету можно считать, что она уже началась.

– То есть как?

– Вы же понимаете, что сам ультиматум – проформа, некая формальность, необходимая для развязывания боевых действий.

– А я как раз собирался в отпуск. И что же теперь делать? – грустно выговорил Байков.

Как раз в этот момент подали мороженое, палудэ и шербет в мисочках. А к нему – особый шик – деревянные ложки с вырезанными изречениями восточных мудрецов.

Клим Пантелеевич взял одну из них и проговорил:

– А вот вам и ответ на вопрос, правда, не мой, а Омара Хайяма:

– А ведь и правильно, – согласился переводчик. – Надобно дорожить каждой отведенной тебе Всевышним минутой. – Он поднес к глазам свою ложку. – А у меня вот другое рубаи:

Он лукаво улыбнулся и спросил:

– Простите, Клим Пантелеевич, но раз уж достопочтенный Гияс ад-Дин Абу-ль-Фатх Омар ибн Ибрахим Хайям Нишапури упомянул «тайну», то и я хотел бы приподнять чадру над одним мучающим меня с самого утра вопросом, если вы, конечно, не возражаете?

– Пожалуйста, Митрофан Тимофеевич.

– Благодарю. Так вот доктор Любомудров, как вы недавно изволили заметить, ошибся, приняв вас за раненого моряка, который оказался на греческом судне десяток лет назад. Однако в то же время, если помните, консул Казвинской сатрапии господин Красноцветов дал понять, что ходили слухи о вашем убийстве. И, по его словам, это случилось тоже лет десять назад (правда, вы его поправили и уточнили, что с тех пор минуло девять лет и три месяца), так?