Антонио Гарридо - Читающий по телам

И Фэн сделал знак своему помощнику.

Помощник распахнул наружную дверь, и все увидели группу крестьян под охраной стражников Бао Пао. Жэнь приказал всем войти. Цы никого не узнал в этой толпе: землепашцы сгрудились в самом темном углу.

Судья спросил Цы, готов ли он оказать помощь. Юноша, разумеется, согласился. Он с трудом поднялся с лежанки, чтобы выслушать инструкции, которые Фэн прошептал ему на ухо. Затем взял тетрадь и кисточку и пошел вслед за учителем. Фэн склонился над ящиком и принялся исследовать серпы: он сравнивал пятна, оставшиеся на тряпке, с формой лезвий. Работал он методично, аккуратно прикладывал орудия к ткани и смотрел на просвет. Ежеминутно диктовал что-то Цы, и юноша старательно делал вид, что фиксирует каждое слово.

Смысл этих действий до сих пор был для него не ясен: ведь большинство серпов ковалось по одному шаблону, и, если только нужный им инструмент не отличался какой-то своеобразной формой, получить полезную информацию таким образом было невозможно.

Наконец он понял. Фэн уже не в первый раз прибегал в своих расследованиях к подобной хитрости. Поскольку Уложение о наказаниях запрещало приговаривать обвиняемого, не добившись от него признания, Фэн решил схитрить, чтобы убийца испугался и сам себя выдал.

«У него нет доказательств! У него ничего нет!»

Фэн покончил с серпами и принялся читать несуществующие записи Цы. Потом, поглаживая ус, медленно повернулся к крестьянам:

— Говорю вам один только раз! — Фэн возвысил голос, перекрывая грохот бури. — Следы крови, обнаруженные на этой тряпице, неопровержимо указывают, кто виноват. Пятна определенно повторяют форму одного-единственного серпа, а на каждом инструменте, как вам хорошо известно, вырезано имя владельца. — И Фэн обвел грозным взглядом лица перепуганных крестьян. — Я знаю, вам всем понятно, какое наказание положено за столь чудовищное преступление, но вот чего вы, может быть, не слышали: если виновный не сознается сейчас, то — и это я гарантирую — он будет казнен затяжной смертью линчи! — рявкнул судья.

Крестьяне снова зашушукались. Цы пришел в ужас. Линчи, или казнь тысячи разрезов, — это самое кровавое наказание, которое только можно вообразить. Преступника раздевают, привязывают к столбу, а потом медленно, по частям начинают кромсать его тело. Отрезанные куски плоти выкладывают перед казнимым, при этом ему как можно дольше сохраняют жизнь — пока не будет вырезан один из главных органов. Цы оглядел крестьян и увидел на их лицах отражение собственного страха.

— Однако, принимая во внимание, что в этом уезде я не имею судейских полномочий, — Фэн уже стоял в одном шаге от первого ряда крестьян, — я собираюсь предоставить убийце спасительную возможность. — Он остановился перед молодым пареньком, которого неудержимо трясло. Судья наградил его презрительным взглядом и объявил: — По великому моему добросердечию, я дарую милость тому, кто не был милосерден с Шаном. Я дарую ему возможность частично восстановить свою честь и позволяю сознаться в преступлении прежде, чем он будет обвинен. Только так удастся ему избегнуть позора и самой страшной из смертей.

Судья медленно отступил к столу. Дождь барабанил по крыше. И кроме этой дроби — тишина.

Цы смотрел на судью. Тот был словно тигр на охоте: походка мягкая, спина напряжена, взгляд острый. От него даже пахло, как от настигающего добычу хищника. А люди потели, молчали и источали влажное зловоние, и мокрые одежды липли к телам. Снаружи громыхнул новый раскат.

Перед гневом Фэна замерло само время, но в содеянном никто не сознался.

— Выходи, скудоумный! Это твой последний шанс! — прогремел голос судьи.

Никто не сдвинулся с места.

Фэн сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Цедя проклятия сквозь зубы, он шел прямо к Цы. Юноша впервые наблюдал учителя в такой ярости. Судья вырвал у него тетрадку из рук и притворился, будто перечитывает записи. Затем снова посмотрел на крестьян. Руки его дрожали. Цы понимал, что игра Фэна теперь может быть раскрыта в любой момент. Поэтому его восхитила решительность, с которой учитель неожиданно набросился на рой мошкары, облепившей мясницкую пилу.

— Проклятые кровососы! — прикрикнул он на насекомых.

И вдруг глаза его сверкнули, как от вспышки молнии.

— Кровососы… — повторил он.

Он еще помахал руками над пилой, отгоняя гудящий рой к груде серпов. Большинство насекомых вылетело в окно, но некоторые опустились на серп — на один серп из множества! И тогда Фэн перестал хмуриться, из груди его вырвался довольный рык.