Иван Любенко - Супостат

Наконец скрипнула дверь, и в проеме появился Игнатьев.

— Заждался я вас, Петр Михайлович, заждался. Проходите, рассказывайте, что нового, — нетерпеливо выговорил Филиппов.

— Новости, Владимир Гаврилович, слава Богу, имеются, — умащиваясь на стуле, начал губернский секретарь. — Теперь совершенно ясно, что оба нападения — дело рук одного и того же лица. Дело в том, что не только на доме Вяземской, но и на Болотной, где жила Анна Извозова, кем-то оставлена надпись: «Морок изведет порок». И она тоже выполнена печатными буквами и, как и первая, находится довольно высоко. Если предположить, что человек обычно пишет на стене на уровне глаз, то получается, что злодей весьма высокого роста — почти в сажень.

— Позвольте, Петр Михайлович, но в материалах дела об этой надписи нет ни слова. Почему раньше вы мне об этом не докладывали? — сказал Филиппов и удивленно вскинул брови.

— Виноват-с, ваше превосходительство, — вытянувшись перед начальником, выговорил сыскной агент. — Не заметил попервоначалу, потому и не доложил. Но вчера вновь вернулся на место преступления и надпись сию срисовал. Правда, у меня нет точной уверенности в том, что она все-таки сделана рукой того самого злодея, хотя и очень на то похоже. Манера написания букв одна и та же и высота одинаковая.

— Как вы говорите? Порок изведет кого? — не предлагая подчиненному сесть, осведомился Филиппов.

— «Морок изведет порок».

— И что же? Отчего вы решили, что это нацарапал душегуб? Как-то не очень на стихи похоже…

— Да, вы правы. Но все-таки, согласитесь, строка непростая: первое и последнее слова различаются лишь одной буквой. К тому же «морок» имеет несколько значений. Среди известных — мглистый туман, серая изморозь, пасмурность и прочее, — есть и редкое: мороком еще называют сумасшествие, а также и душевнобольного человека. Так что, на мой взгляд, это написано неспроста.

— Вы думаете, что маниак, отдавая себе отчет, что у него не все в порядке с головой, сам себя называет безумцем? — Филиппов округлил глаза и нервно расхохотался. — Помилуйте, Петр Михайлович, в таком случае он никакой не безумец! Все маниаки уверены в полном здравии собственной души. — Он побарабанил пальцами по столу и добавил: — А что, если нас попросту кто-то дурачит?

— Такой вариант исключать нельзя, но мне кажется, что это маловероятно. К тому же, как я уже сказал, имеются три характерных признака, позволяющих предположить, что надписи сделаны рукой одного преступника: они находятся на одинаковой высоте, выполнены схожим печатным шрифтом и нанесены мелом.

— Да-с, задачка. — Филиппов окинул взглядом все еще стоящего подчиненного и смилостивился: — А вы присаживайтесь, Петр Михайлович, присаживайтесь, в ногах правды нет. И продолжайте.

Полицейский агент опустился на стул и провещал:

— Как вам известно, покойная Вяземская была убита сразу же после спиритического сеанса, на котором присутствовала весьма серьезная публика. Люди известные, уважаемые и состоятельные. Полный список гостей имеется в моем донесении. Так вот, медиум, господин Чертоногов — действительный статский советник, камергер двора Его Императорского Величества и управляющий канцелярией Министерства земледелия — вызвал дух Саввы Тимофеевича Морозова. Призрак, по словам одной из присутствующих, явился. Вяземская, ассистировавшая Чертоногову, спросила, есть ли виновные в его смерти. И тот, через медиума, не только ответил утвердительно, но и назвал имя и адрес человека, организовавшего его убийство, некоего Леонида, проживающего по адресу: Екатерининский канал, 25. На всякий случай я проверил эти весьма сомнительные, как мне казалось, сведения и выяснил, что в указанном доме имеется только один человек с именем Леонид. Это некто Красин — генеральный представитель немецкой фирмы «Сименс и Шукерт» в России. Все бы ничего, но выяснилось, что ранее, в 1904 году, еще до смерти Саввы Тимофеевича, он руководил электрической станцией — где бы вы думали? — как раз на фабрике Морозова! В Орехово-Зуево! И сам Савва Морозов предоставил ему казенную квартиру на Англичанской улице. В то же самое время Красин находился под надзором Владимирской жандармерии. По некоторым сведениям, он один из вожаков так называемого Центрального Комитета социал-демократов, кои именуют себя большевиками. Принимал активное участие в беспорядках 1905 года, снабжал оружием восставших.

— Если так, то чего уж этого голубя жандармы еще не забрали? — недоверчиво косясь на собеседника, поинтересовался начальник.