Ричард Зимлер - Последний каббалист Лиссабона

Передо мной вновь открывается пасть бездонной пропасти, в глубинах которой кроется тайна смерти моего наставника. Каждый шаг, сделанный мною впредь, станет шагом к ее дну. Отец Карлос берет меня за руку.

— Идем, нам надо поговорить об Иуде, — говорит он.

Неужели его успокоило то, что девушка не сможет назвать убийцей его?

— Да, давай поговорим, — сухо отвечаю я.

Гемила зовет меня, когда мы оказываемся у порога ее комнаты.

— Б е ри, я видела еще кое-что в этом сне, — говорит она. — Белое существо с человеческим лицом. Наполовину стервятник, кажется. Но с двумя ртами, тот, что пониже, плотно сомкнут и перепачкан кровью. Как у демона Маймона, по-моему. Когда вы звали меня с берега, он пытался разорвать вас с дядей своими когтями. И Берекия, Маймон вышел из вашего дома, из двери вашей лавки. Я была не в реке. Я смотрела через стену на улицу Храма. По мостовой текла кровь, и я проклинала Бога за то, что он такое допустил!

Мы с отцом Карлосом стоим возле дома сеньоры Файам. Ужас, охвативший недавно Лиссабон, на время успокоился, скрытый с глаз сумеречным величием седьмого вечера Пасхи. Истосковавшийся по человеческому теплу, но не желающий демонстрировать собственную уязвимость человеку, возможно, причастному к убийству моего дяди, я дергаю его за просторный рукав длинной рясы и говорю:

— Расскажите мне об Иуде. Я должен знать все.

— Его… его забрали. Несколько старых христиан. В воскресенье.

— Есть хоть какой-то шанс, что с ним все хорошо… что он жив?

— Мне бы хотелось так думать. Но… — Священник складывает ладони в молитвенном жесте. — Я забрал его в церковь Святого Петра, когда все началось. Мы прятались вместе внизу, в склепе. Ты там был. Там, где лежат мощи. Там было много новых христиан. Но пришли люди. И они стали… — Лицо Карлоса искажает гримаса, его голос, дрожащий между нами подобно раздуваемому ветром пламени, угасает под ливнем ужаса. Он берет меня за руки, кладет кончики моих пальцев себе на веки, вздыхает, словно омывая душу в животворном аромате мирта. Потом убирает руки, позволяя им свободно упасть. — Мы с мальчиком прошмыгнули к выходу во двор, начали спускаться к Тежу, — продолжает он. — С нами шел Моисей Ягуш с семьей. Он предложил нанять лодку, чтобы перебраться на тот берег, к Баррейру. Он вытащил из-под подкладки шляпы золотой соверен. Лодочник согласился. Но когда мы уже отплывали, появились старые христиане. Они… они забрали Иуду и остальных. Я пытался драться. Ты должен мне верить. Но они швырнули меня в реку. К тому времени… — Он ежится, обхватывая себя руками, словно ему внезапно стало холодно.

Я встряхиваю его:

— Скажи, куда они увели моего брата! К кострам на Россио?

— Я не знаю. О, Господи, я… я не знаю. Сначала к замку Рибейра. Я бежал за ними. Я собирался вернуть Иуду любой ценой. Этого мальчика… этого красивого мальчика. Берекия, твой прекрасный братик… Ты ведь знаешь таверну Лодочника за церковью Мизерикордии? Я нашел их рядом. Иуда увидел меня. Он улыбнулся и высунул язычок, как будто ждал от меня подарка. Ты представляешь? О чем он мог думать? Я подбежал к доминиканцам, собирался драться. Я говорил им: «Вы по ошибке забрали старого христианина». Показал на Иуду. «Этот мальчик. Я его опекун. Он не еврей». Монах сказал: «Господь не ошибается». Он был истинно Ирод, этот старый христианин. Погрязший в мире безумия. Он приказал раздеть Иуду. Люди смеялись над его обрезанным членом. Но он не плакал. Он был так похож на твоего дядю. Смотрел на меня молча, словно дал обет молчания, словно давал знать, что все идет, как и задумано. Господин Авраам и Иуда… Я не понимаю. — Карлос тяжело вздыхает, возвращаясь к воспоминаниям, тисками сжимающим его горло.

— То есть, ты знаешь про дядю. Откуда?!

— Синфа сказала, разумеется. Перед тем, как я присоединился к тебе у сеньоры Файам. Она рассказала мне про господина Авраама, сказала, куда ты пошел. — Он подходит вплотную ко мне и говорит заговорщическим шепотом: — Они меня изнасиловали, Берекия. Они напились. Держали меня, я лежал прямо на камнях на берегу, пока они… Я не мог выносить их жуткий хохот. Кода я сумел встать, я побежал к Россио. Но Иуду, я нигде не смог его найти.

— Почему ты не пришел раньше, чтоб все нам рассказать?

— Мне было страшно. И больно. У меня кости болели от этого дурманящего запаха и… дыма. Я прятался в монастыре Кармелитов. Берекия, я не из храбрых. Взгляни на всю эту одежду, на этих идолов… — Он поднимает распятие, висящее у него на груди, и принимается дергать цепочку, пока она не рвется. — Взгляни на это предательское дерево, жгущее меня изнутри! — Напряженными, скрюченными пальцами он с треском отдирает Назарянина от креста. Иисус, исполненный презрения и неподвижный, падает на мостовую подобно искалеченному еврею. Карлос изрыгает животный рев, швыряя оскверненное распятие в выбеленную стену моего дома. Немного успокоившись, тяжело дыша, он рассматривает крыши города, черную ленту реки далеко внизу. — В понедельник, — шепчет он, — я пытался его найти. Я даже умудрился проскользнуть в это логово льва в церкви Святого Доминика. Берекия, впервые за девять лет я не боялся христиан. Может быть, и Иуда чувствовал то же. Но как? Маленький мальчик не может испытывать ничего подобного. Я даже решил, что он попросту сам вернется сюда. Что каким-то образом…