Ричард Зимлер - Последний каббалист Лиссабона

Я кивнул в знак понимания, и она опустила глаза.

— Мама, ты не видела никого из молотильщиков? Отца Карлоса, Диего, Самсона…

— Никого.

Обыскав комнаты, Фарид сообщил, что Самир не вернулся. Мы зашли ко мне в дом. Эсфирь сидела на кухне, спрятав руки между бедер и опустив босые ступни в тазик с водой. Я поцеловал ее в лоб. Она замерзла. Молчала. Я накинул ей на плечи одеяло с кровати Синфы и Иуды.

Со страхом я прошептал маме:

— Значит… значит, вы не видели дядю?

— Нет. Я думала, он в подвале, но люк забит гвоздями. Видимо, он запечатал его. И занавески на окнах задернуты. Мы не можем заглянуть внутрь. Мы стучали и звали его дюжину раз. Никакого ответа. Я боюсь открывать подвал. Должно быть, есть веские причины на то, чтобы запереть его — чтобы защитить книги или что-нибудь более… более сакральное. Надеюсь, он жив. Может быть, он отправился искать нас, а потом не смог вернуться домой.

— Когда ты видела его в последний раз? — спросил я.

— После обеда в воскресенье. Незадолго до того как… как они пришли. Он пошел в подвал помолиться. А мы с Синфой вышли, чтобы…

— Мама, это я забил дверь, — сухо сказал я.

— Ты? Зачем?

— Когда я вернулся, я спустился вниз и… Постой.

Я вышел во двор, достал из сарая кувалду, обрушил ее на дверь люка. Последние щепки осыпались с клацающим звуком, предвещающим жуткий финал: мы никогда больше не будем чувствовать себя в безопасности в этом доме.

— Пока не входи, — сказал я маме, ступая на лестницу. — Сначала я посмотрю.

Это было безумием, но я хотел первым посмотреть на дядю, поскольку в те дни делал все возможное, чтобы приблизиться к высокому рангу мастера Каббалы. Неужели дядя не успел проглотить кусочек пергамента с особой молитвой прежде, чем ему перерезали горло, с тайным именем Бога, способным воскресить его?

— Почему… что за…? — Мама схватила меня за руку. — Что ты знаешь? Он там?!

— Хорошо, входи, — сказал я, и в дрожи собственного голоса ощутил простую истину: мой наставник навсегда покинул мир живых. — Но я должен предупредить: дяди больше нет с нами.

Мама прикрыла рот, сдерживая крик. Я хотел взять ее за руки, но она отшатнулась от меня как от прокаженного.

Она спускалась по лестнице, одну ладонь приставив козырьком ко лбу, второй теребя талисманы на шее. Она не плакала. Стон вырвался, когда она увидела его. Скрежещущий вздох. Словно ей не хватало воздуха.

И все.

Встав на колени и приложив руку дяди к щеке, она принялась рвать на себе волосы. Рот раскрылся в безмолвных рыданиях. Я отвернулся: в такие минуты никому не нужны свидетели.

Время — это печать, заверяющая существование. И как печать оно искусственно. Как говорил дядя, прошлое, настоящее и будущее — всего лишь строфы одного стиха. Наша задача — следовать его ритму на пути к Богу.

А ведь уже середина понедельника, и прошел день с момента смерти дяди.

Скоро наступит четвертый вечер Пасхи.

Мама только что вышла из подвала, сказав, что никогда прежде не видела эту девушку.

— Ты уверена? — переспросил я.

— Никогда, — стыдливо ответила она.

Я почти слышал ее мысли: «Плотский грех привел его к смерти».

Я стоял над телами. Рядом была тетя. Она не стенала и не плакала, просто подняла с пола осколок кувшина и принялась резать его острым краем пальцы.

— Эсфирь, прекрати это! — велел я. — Эсфирь…

Ее пронзительный взгляд, отчужденный и какой-то детский, говорил о том, что со смертью дяди она отказалась понимать нас. Стон, поднимавшийся из ее нутра, внезапно вырвался хохотом. Она посмотрела в пространство между ним и девушкой, наклонилась вперед, словно он тянул ее к себе, и стала кромсать ее указательный палец — тот, с которого я снял брачную ленту. Я подбежал к ней, вырвал осколок. Кровь горячими струйками потекла по рукам.

Фарид, сбежавший по ступеням, крепко обхватил Эсфирь за талию. Когда он уводил ее, она обернулась и взглянула не меня, словно собираясь попрощаться перед долгим путешествием. С грацией призрака она поднялась по ступеням, опираясь на руку Фарида.

Хотя ее исток скрыт от наших глаз, тропа от печали к озарению тщательно вымощена Богом: неожиданно я осознал, что убийца, доподлинно знакомый с содержимым нашего шкафа, мог знать и о генице !

Вытащив из мешочка, сделанного из воздушного пузыря угря, ключ, спрятанный за Кровоточащим Зеркалом, я откинул край молитвенного ковра со стороны северной стены и вытащил несколько камней, чтобы открыть замок. Повернул ключ слева направо. Когда замок щелкнул, я поднял деревянную крышку, примерно в метр площадью, замаскированную камнем, и прислонил ее к стене. Геница открылась с протестующим скрипом.