Клод Изнер - Полночь в Часовом тупике

Мысли, роящиеся в его голове, отступили перед четкой картинкой. Он вспомнил. Это был брат-близнец того типа, который провожал Катрин Лувье до дома.

По-прежнему приникшая к своему окну Од Самбатель с ужасом увидела, как Илер Люнель очертя голову несется к бульвару, прижимая к груди батон так крепко, словно от этого зависела его жизнь.

— А как же мои покупки? — заорала она вслед.

Рено Клюзель полировал ногти, спрашивая себя о причине своего прихода в комиссариат XVIII округа. В этот утренний час он мог еще нежиться в постели, вместо того чтобы ерзать на жесткой деревянной скамейке. Накануне он попытался убедить родителей в правильности выбранного им жизненного пути. Отец слушал его вполуха, вертя в руках очки. Мать интересовали только манишка и галстук ее отпрыска, и пока он рассказывал ей о преимуществах журналистики, она по-своему поправляла это сложное сооружение. Безнадежно махнув рукой, он ушел в свою комнату и покинул ее на заре.

На что он надеялся, наблюдая в течение долгих часов за движением проституток и воришек? Неужели все это стоило стольких бессонных ночей? Он уже хотел было отказаться от своей идеи, когда хмурая дама в съехавшей набок шляпе и престарелый приказчик с пергаментным лицом, которого он уже видел у мадемуазель Самбатель, ворвались в узкий прокуренный коридор.

— Комиссара позовите, — отрывисто приказала дама.

— Господина комиссара нет в участке, я его секретарь, что вам угодно? — сонно пробормотал молодой человек с напомаженными волосами, клевавший носом за письменным столом.

— Боевая тревога! Безумец с крокодилом опять прирезал человека! А вам ведь платят за то, чтобы вы обеспечивали безопасность парижан, разве нет? — обрезала его дама.

Рено Клюзель обрадованно устремился к ней.

— Мадам, мое почтение! Что, в Часовом произошло еще одно преступление?

— В самую точку, молодой человек. Мой приказчик, вот этот вот самый, на него и напоролся. Ну давайте, Илер, рассказывайте, эти господа желают знать, что случилось. И отдайте уже мне этот батон!

— Погодите, не спешите! Мне нужно записать ваши фамилии, возраст, профессию и т. д. и т. п.

— Фулон Пелажи, вдова, бакалейщица с бульвара Клиши, 42. Возраст записывать не обязательно. Люнель Илер, шестьдесят два года, холостяк, посыльный, на зарплате в бакалее Фулон, хотя он и рассыпал овощи, которые полагались мадемуазель Самбатель, цену которых я собираюсь удержать из его зарплаты.

— Люнель Илер… он уже приходил свидетельствовать об убийстве, — констатировал секретарь, листая свой реестр. — Вот, я вижу, здесь записано по поводу рисунка мелом на пороге вашей бакалеи, мадам Фулон.

— А что, два раза подряд нельзя заявлять в полицию? — взвилась Пелажи Фулон. Вы что, туговаты на ухо? Вам говорят, что найден труп в Часовом.

— Если я правильно понял, мсье Люнель, вы присутствовали при преступлении?

— Да нет же! Он нашел труп уже остывшим. Вы же не станете подозревать эту старую развалину Илера? Жена вашего комиссара, между прочим, моя клиентка!

Она воинственно вгрызлась в батон и начала его сосредоточенно жевать, чтобы унять свое возмущение.

— Дайте вашему приказчику самому рассказать, прошу вас!

— У входа в дом… Лежал… Коса, кроко… крокодил. Белые ка… камни… и еще какие-то гнусные штуки, про них в прошлый раз в газетах писали.

Осилив невероятно долгую для себя речь, Илер Люнель бросил несчастный взгляд на надкушенный батон и погладил спутанную бороду.

Пелажи Фулон дожевала и яростно завопила:

— У моего приказчика в голове смородинное желе, когда он двигает головой, оно хлюпает. Лучше сходить на место и самому удостовериться.

Дверь хлопнула — это пришел комиссар. Его ввели в курс дела, и он в ужасе закатил глаза. Что он такого натворил в прошлой жизни, что судьба так ополчилась на него? Ему надо уведомить префектуру, встретиться с этим маньяком — главным инспектором. Как там его зовут? А, ну да, наполеоновская битва, но какая из всех? Он угрожающе воззрился на Рено Клюзеля.

— Вы, репортеришка, вам мало писать о раздавленных собаках, заткнитесь уже! Кстати, точно, берем вас с собой.

Спустя час в телефонной кабине бистро на площади Пигаль Рено Клюзель надиктовывал результаты своих наблюдений секретарше редакции «Паспарту». К концу каждой фразы секретарша повторяла:

— Не так быстро, не так быстро!

— Повторяю: третий зарезанный в Часовом, молодой человек двадцати пяти — тридцати лет. Так же, как и у остальных покойных, его тело было окружено атрибутами Сатурна, то есть времени. У него нет бумажника, так что определить его личность очень трудно…