Клод Изнер - Полночь в Часовом тупике

Булочник, сложенный, как ярмарочный силач, увидел всю сцену из-за стойки своего магазина и вмешался:

— Эй! Эй вы там! Ну-ка, стойте!

Незнакомец мгновенно выпрямился, мощно врезал в живот лежащему коротким военным ударом зуава [49] Зуавы — название элитных частей пехоты французских колониальных войск. и мгновенно скрылся.

Булочник подобрал шляпу Виктора и помог ему встать.

— Он сделал вам очень больно, мсье?

Виктор в полусознании шатался. Горло саднило.

— Вы ранены?

— Нет-нет, вроде все нормально.

— Кровь вот у вас, на горле. Обопритесь на меня. Он у вас что-нибудь украл? Бумажник на месте? — спросил булочник и повел Виктора в сторону своего магазина.

Виктор ощупал карманы.

— Бумажник на месте.

— Ох, это вы, мсье Легри? Ну конечно! Он вас чуть не задушил, этот негодник! Удавить хотел платком, как Арпен-душитель, слыхали небось? Дайте руку и пойдемте полечимся.

— Спасибо, — сказал Виктор.

— Да уж не за что! А вы видели его лицо?

— Нет, все произошло так быстро! Мне показалось бы, что это был кошмарный сон, кабы так горло не болело, — хрипло выдавил Виктор.

— Ну пошли, выпьем глоток сливовицы, которую готовит моя тетя Аньес, вы тут же в себя придете. И потом — к врачу!

— Я хотел бы пойти домой, — отказался Виктор.

— Ну, я мальчика-посыльного позову, он посмотрит за лавкой, а я вас провожу.

— Нет-нет, мсье Барнье, моя супруга… Она будет волноваться… Давайте, это останется между нами, договорились?

— Понимаю, это мужское дело… Но в любом случае нужно подать заявление в полицию, район стал совсем бандитским, проходу нет! От Сант-Уэна до Сан-Лазара это отродье шарится, как у себя дома!

— Непременно схожу в полицию, мсье Барнье.

Виктор обернул носовой платок вокруг ладони. Он был обеспокоен и одновременно чувствовал облегчение. Это неожиданное нападение могло быть предлогом, чтобы оправдать позднее возвращение домой.

Виктор бесшумно зашел в квартиру. Таша читала, сидя, скрестив ноги, на кресле. Он подумал, что любит ее больше всего на свете и что опять придется ей соврать.

Она подняла голову, и улыбка сползла с ее лица.

— Виктор! Что с тобой стряслось? Ты такой бледный! Bojemoï , твоя рука! У тебя кровь!

— Я упал, когда заходил во двор, не видно было ни зги.

«Лишь бы булочник помалкивал!» — подумал он при этом.

— Куртка порвана. И на горле, смотри, царапины…

— Я ударился о фонтан. Мне нужно что-нибудь выпить.

Ей тоже было от чего тревожиться. Она с отвращением вспоминала мерзкие домогательства Бони де Пон-Жубера. А если его жена Валентина расскажет про эту попытку изнасилования? Если Виктор узнает… Она промыла его рану, он шутил, балагурил, как всегда, но она заметила в его голосе какой-то странный отзвук, которого не было прежде, но не поняла, с чем это связано. Она достаточно хорошо знала мужа: долго держать что-то в тайне он не способен. Рано или поздно она все выяснит.

Она наложила ему повязку и решила, что не стоит больше тревожиться.

— А теперь, милый, что тебе угодно? Давай я что-нибудь тебе принесу.

— Принеси мне свою страсть, да заверни в ночную рубашку с кружавчиками, да лучше попрозрачней.

Ей удалось засмеяться, и она принялась расстегивать на нем одежду.

Порой ход жизни может зависеть от последовательности совершенно ничтожных событий. Если бы этим утром консьерж дома 28 на бульваре Бурдон, который болел в течение целой недели, не почувствовал себя достаточно здоровым, чтобы открыть дверь своей привратницкой курьеру, который принес почту… Если бы Кларисса Лостанж не встала ни свет ни заря, чтобы перебрать свои сокровища, расставленные в витрине, и не обнаружила бы отсутствие скромной глиняной статуэтки… Если бы она не обвинила в краже новую служанку и тотчас же ее не уволила… Если бы не было этой последовательности событий, то некоторое время карающая рука судьбы не трогала бы Эзеба Турвиля.

Он проснулся с приятным ощущением, что как следует выспался, что последнее время случалось не часто, и притом сон ему снился какой-то волнительный, с элементами эротики, причем он был главным героем, но вот только черт избранницы и деталей приключения он не запомнил. Но тут он услышал крики сестры и плач девушки-служанки. Его блаженство тотчас испарилось, он нехотя оделся и отправился на место казни, как скот на бойню.

— Вы уволены, моя милая! Я сейчас скажу консьержу, у вас есть четверть часа, чтобы он поднялся и вынес ваш чемодан!