Александр Прилепский - Последнее дело «ВАЛЕТОВ»

— Давненько не заглядывали, — басил Колюбакин, по-приятельски обнимая их. — Рад видеть!

— Мы к вам за содействием, — сказал Приезжев, отличавшейся энергичностью, порой переходящей в суетливость. — Надо покритиковать в газетах московскую полицию, которая не уделяет должного внимания пресечению недозволенной игры. От этих букмекеров общество несёт большие убытки…

— Да подожди ты, Павлуша! За завтраком всё расскажешь, — перебил его Колюбакин. И пояснил. — Мы ведь как вечером собрались, так до ранней проездки и просидели за беседой о делах общества. Со вчерашнего дня никто ничего не ел.

— Огорчу вас, Александр Васильевич, — вступил в разговор Пейч. — Но завтрака не будет. Буфетчик с воскресенья горькую пьёт.

— Экий мерзавец! — возмутился было Колюбакин, но тут же успокоился. — Делать нечего, в "Эрмитаж" поехали.

— В такой ранний час ресторан ещё закрыт, — заметил молодой Николай Коноплин.

— Ничего, Коля, — успокоил его вице-президент. — Оливье меня уважает. Авось не даст помереть с голода.

Ресторан "Эрмитаж Оливье" был открыт в середине 60-х годов на Трубной площади французским кулинаром Люсьеном Оливье и купцом Яковом Пеговым. По всем статьям "Эрмитаж" походил на парижский ресторан самого высокого разряда — сверкающие зеркала и люстры, дорогая удобная мебель, самая изысканная кухня. Здесь можно было отведать руанских уток, красных куропаток из Швейцарии, выловленную в Средиземном море "рыбу-соль" — королевский морской язык. Под стать этим деликатесам были и напитки — всё, что угодно, вплоть до коньяков столетней выдержки. Только одно напоминало, что вы не в Париже — официанты одетые не во фраки, а в белоснежные рубашки тонкого голландского полотна. Публика здесь собиралась солидная — иностранные предприниматели, преуспевающие адвокаты, модные литераторы. Но преобладало старое московское барство…

Николай Коноплин оказался прав. Ресторан ещё был закрыт.

Оливье, увидев нежданных, очень ранних посетителей, растерялся:

— Такие дорогие гости, и такой пассаж… Право, не знаю чем вас угощать. Всё съедено, повара уже разошлись, на кухне никого нет, провизию с рынка привезут только часа через два… Кофий я сейчас сварю. Коньяк подам. Но, что на закуску к нему!? Не корнишоны же…

— Вот их и неси, — распорядился Колюбакин. — Помню, когда я эскадроном командовал, не раз пивал коньячок под огурчики. Впрочем, не надо коньяка. Мы лучше, водки выпьем.

На помощь ресторатору пришёл Бутович:

— Люсьен, на кухне, поди, какие-нибудь остатки найдутся?

— Разумеется, Михаил Иванович. Но, что можно из них приготовить?

— Русский солдат кашу из топора сварил. А я, как ты знаешь, в гусарах служил… Алексей, пошли с нами на кухню, поможешь.

На кухне, кроме остатков дичи и мяса, ничего не было. Бутович осмотрел их:

— Так, пара рябчиков… Ещё половинка… Куропатка почти целая… А это, что такое? Язык отварной… Прекрасно…

На минуту он задумался, а потом решительно распорядился:

— Кроши всё вместе. Добавь огурчиков.

— Маринованных или свежих? — спросил Оливье.

— И тех, и других. Листья салата найдутся?

— Да. Только немного заветревшиеся с вечера.

— Кроши и их. Хорошо бы пару варёных яиц и немного икры — только не зернистой, а паюсной.

Француз всплеснул руками:

— Дичь и икра вместе?! Но эти продукты несовместимы!

— Ничего, всё перемешай получше и заправь прованским маслом.

Оливье принялся за работу, а Бутович отвёл Алексея в сторону, и тихо сказал:

— Ещё одно деликатное дело к тебе Алёша имеется. Вчера вечером ко мне Никанор Борисовский заезжал, плакался.

Никанор Мартемьянович Борисовский был человеком богатым. Вместе с братьями и племянниками он владел сахарорафинадным заводом в Сокольниках, бумагопрядильной фабрикой в Переславле, громадным лесным имением и конным заводом на юге России. В беговом обществе Никанора уважали как настоящего знатока рысистых лошадей, но не любили за гордый и надменный нрав.

— Это не по моей части, — ответил Алексей.

До него доходили смутные слухи о том, что недавно Борисовские стали жертвой какой-то ловкой аферы киевского "сахарного короля" Бродского и сейчас несут миллионные убытки. Поговаривали даже о возможности их скорого банкротства.

— Как раз по твоей. Какие-то прохвосты у его непутёвого племянника Женьки обманом выманили Эммина-Варвара. А Никанор так рассчитывал жеребца в завод отправить, классных рысаков от него отвести надеялся.