Жильбер Синуэ - Мальчик из Брюгге

— А я стану моряком!

— Ты говоришь так, потому что не знаешь морской жизни. Быть юнгой несравнимо труднее, чем подмастерьем художника.

Ян наморщил лоб:

— А вы пробовали каждый день растирать два фунта маренового лака? Мука!

— Возможно. Но обязанности юнги еще тяжелее. Он должен мыть кухонные котлы и посуду, собирать дрова на суше, а когда судно стоит в порту, очищать трюмы от грязи и промывать их уксусом для обеззараживания, стирать и чинить белье. В жару, во время штиля, ему нужно быстро черпать большими ведрами забортную воду, иногда часами, и поливать палубу и обшивку, чтобы они не покоробились от жары. Но это еще пустяки. Летом сгораешь на солнце, зимой превращаешься в сосульку. Нет удобной кровати, пища невкусная. Я уж не говорю о тысячах опасностей, подстерегающих мореплавателя. Впрочем, кое в чем ты сможешь убедиться во время этого плавания.

— Как я понимаю, вы не очень любите свою работу.

Идельсбад расхохотался:

— Хочешь правду? Море безжалостно, но человек, который борется со стихиями, богаче, чем самый богатый из принцев.

Мальчик вздохнул:

— Взрослые — сложный народ. Вы могли бы начать с заключительной части ваших страшилок. — И поинтересовался: — Что вы собираетесь делать по прибытии во Флоренцию?

— Вполне вероятно, если не сказать наверняка, принц уже обогнал нас. У меня не будет проблем, чтобы встретиться с ним. Коммерческие интересы Португалии представляет во Флоренции хорошо знакомый мне человек, Педро де Менесес. Лет двадцать назад он сражался рядом со мной во время одной корабельной экспедиции против мавров Сеуты.

— Сеуты?

— Я как-нибудь расскажу тебе о ней. Менесес наверняка знает, где остановился Энрике. Я предупрежу того о грозящей ему опасности и постараюсь убедить побыстрее покинуть город раньше роковой даты, упомянутой Петрусом.

— Успение?

— Верно.

— А потом?

— Мы уплывем на корабле Энрике в Лиссабон. — Глаза гиганта на мгновение затуманились. — Лишь бы приплыть вовремя…..

— Будем надеяться, — вздохнул Ян. И, подавляя зевок, продолжил: — Обязательно спать в трюме вместе с другими? Разве нельзя спать на палубе?

— Я собирался тебе это предложить. Но боюсь, замерзнем. Пойду-ка достану где-нибудь пару одеял.

Небесный свод проплывал над каракой, а она продолжала рассекать волны, оставляя за собой белый пенящийся след. Кроме рулевого и вахтенных, весь экипаж и пассажиры уснули.

Что касается гиганта, он не спал. Он смотрел на Яна, который мирно посапывал.

«Не так давно вы сказали, что прибыли в Брюгге не играть в защитника детей. И все же вы со мной».

Это правда, они были вместе. Правда и то, что независимо от него установились прочные связи между ним и ребенком. Если бы не застенчивость, Идельсбад признался бы, что отныне не представляет своей жизни без него. И совершенно естественно мысли его перескочили на Мод. Как получается, что женщинам свойственно защищать жизни, которые они произвели на свет, ценой собственной? В поступке молодой женщины не было и тени колебания. Она не задумываясь бросилась на защиту своего ребенка. Странная у нее судьба… Она прожила в потемках и вышла оттуда, чтобы пожертвовать собой.

Идельсбад осторожно натянул на плечи Яна одеяло и с мыслями о мальчике заснул.

Над морем занялась первая заря, за ней — другая. По мере того как корабль приближался к югу, воздух становился тепло-влажным, облака появлялись реже, а те, что еще сопротивлялись, рассеивались в течение дня. Однажды утром лазурное небо явило себя во всей красе.

Подплыли к мысу Финистер, и нервное напряжение охватило экипаж. Идельсбад уже побывал в тех местах и знал, что подводные рифы, окаймляющие побережье, часто не видны в тумане и за завесой дождя. Но не опасность кораблекрушения мучила Идельсбада, а мысль о невозможности предупредить Энрике.

Однако погода была чудесной. Мыс обогнули без происшествий.

В выступающей точке полуострова обошли остров Уэссан, еще один смертельный капкан для кораблей. Обычно, когда его замечали, было уже поздно избежать столкновения с ним. Недаром старая морская пословица гласила: «Кто видит Уэссан, увидит свою кровь».

Дни Яна проходили в непрестанно обновляющемся восхищении. Каждый день приносил новые открытия, сопровождавшиеся уверенностью в том, что он все это уже видел, и на море не было для него ничего чуждого. Одним счастливым утром Идельсбад помог ему взобраться в корзину марсового. И целый час Яну казалось, что небо и необъятное море принадлежат только ему. Вскоре вышли в Атлантику.