Жильбер Синуэ - Мальчик из Брюгге

Когда они вставали из-за стола, чтобы разойтись по своим комнатам, художник спросил:

— Скажи, тебе хочется спать?

— Не очень.

— Тем лучше.

Повернувшись, он направился к выходу.

— Куда вы идете?

— Прогуляться. Тепло… Лето быстро пролетает… Надо пользоваться каждым днем.

Вечер оказался на удивление теплым и мягким; небо было безоблачным. Редко выдаются во Фландрии такие вечера, когда взору открыты каналы и основания колоколен. Они наугад пошли по улочкам и очутились перед церковью Сен-Жан. Ван Эйк остановился. На мгновение Ян подумал, что алтарь опять влечет мэтра, но тот, долгим взглядом окинув здание, показал на небесный свод:

— Видишь ли, Ян, что бы ни случилось, говори себе, что там, вверху, есть звезда, заботящаяся о каждом из нас. Человек по-настоящему никогда не бывает одинок. Он просто забывает об этом. — Немного охрипшим голосом он продолжил: — Завтра начнется твое обучение.

Мальчик вздрогнул.

— Вы считаете, что я смог бы стать компаньоном? Как Петрус и другие?

— Еще нет. Я сделаю тебя самым великим…

Ян давно ждал этого часа. И теперь, когда он наступил, почувствовал радостную гордость и одновременно смятение. И вопрос, втайне задаваемый себе, самым естественным образом возник в его сознании: сможет ли он осуществить мечту Ван Эйка?

Они пустились в обратный путь на рассвете. Восточный ветер, тоже проснувшийся рано, равномерно раскачивал верхушки тополей. Когда они достигли улицы Нёв-Сен-Жилль, над Брюгге бушевал настоящий ураган.

— Как раз вовремя, — проворчал Ван Эйк.

Едва они переступили порог дома, как к ним уже поспешила Маргарет с расстроенным лицом.

— Ян, — нервно выговорила она, — у нас сидит агент сыскной службы. Он хочет поговорить с тобой.

— В воскресенье? По какому вопросу?

— Я не знаю. Он мне ничего не объяснил.

Ван Эйк досадливо поморщился:

— Не был ли я прав, когда сказал, что нельзя жить в Брюгге в такое время?

Мужчине было лет пятьдесят. Представительный, плотный, с бычьей шеей и необыкновенно синими глазами. Его удивительно матовая кожа была необычайна для фламандца. Одет он был в черный камзол, доходивший до половины ляжек. На голове сидело касторовое кепи, отбрасывающее тень на его нос.

Визитер производил впечатление, и Ян дотошно рассматривал его, словно гиганта из сказки.

— Меня зовут Идельсбад. — Степенно, глуховатым голосом, продолжил: — К вам меня прислал бальи из Мёникенреде. Если вас не затруднит, я хотел бы побеседовать с вами.

— Бальи из Мёникенреде? По какому поводу?

— Вам, конечно, известно, что позавчера было совершено убийство.

— Увы, да. Я даже полагаю, что первым узнал об этом.

Ван Эйк взлохматил волосы Яна.

— Труп обнаружил мой сын. Его уже опознали?

— Слутер. Николас Слутер.

— Слутер? Это ужасно! Но разве этим занимаются не власти Брюгге?

— Частично. Убитый был гражданином Мёникенреде. В Брюгге он находился проездом. К тому же его семья, которая хорошо знакома с бальи Ван Пюйвельде, желает знать, что же произошло на самом деле. Ван Пюйвельде попросил бургомистра Брюгге, чтобы он поручил расследование мне.

Он сделал вид, что открывает сумочку, прикрепленную к поясу.

— У меня есть документ, составленный по всей форме и подписанный. Если вы…

Ван Эйк приостановил его словоизлияния:

— Послушайте, минхеер, мне не совсем понятно, какое касательство имею к этому я.

Идельсбад удивленно заморгал:

— Разве Слутер не был вашим учеником?

— Правильно. Кстати, с того времени прошло уже больше пятнадцати лет. Да и жил я тогда в Лилле.

— И все же вы можете рассказать о нем что-нибудь? Впрочем, речь идет не об одном только Слутере. Есть убитые в Турне и Антверпене. Вы, конечно, в курсе… — Он стал загибать пальцы: — Виллебарк, Ваудерс… Все они посещали ваши мастерские. Вы понимаете, что в данном случае…

— Ладно-ладно, — неохотно сдался Ван Эйк. — Только позвольте мне поправить вас. Это были не Виллебарк и Ваудерс, а Виллемарк и Ваутерс. Да и какая разница! Прошу за мной, у меня нам будет спокойнее. Но предупреждаю, я не смогу уделить вам много времени.

— Обещаю вас не задерживать.

Он повернулся к Яну.

— Его свидетельские показания окажутся ценными. Вы не против, если он пройдет с нами?

Художник протянул мальчику руку:

— Согласен?

Ван Эйк предложил гиганту табурет, а сам удобно устроился на скамье с подлокотниками.