Жильбер Синуэ - Сапфировая скрижаль

Араб возвел очи горе.

— За что, о Аллах? За что ты связал мою судьбу с судьбой этого типа?

Они забились каждый в свой угол, ограничившись наблюдением за окружающим.

Сидевшие здесь персонажи некоторым образом отражали Испанию нынешнего 1487 года. Глаза ибн Саррага остановились на идальго в тесном колете с воротником из белого гофрированного накрахмаленного полотна, отчего казалось, будто его голова лежит на кружевном подносе. Плащ выглядел несколько поношенным, а перья и ленты, украшавшие шляпу, были потрепанными. Араб спросил себя, является ли этот человек идальго по крови? Чистокровный и благородный по определению или стал идальго через женитьбу на богатой женщине и получил статус лишь благодаря тому, что породил… семерых сыновей. Но кем бы он ни был, его судьба была незавидной: идальго в отличие от грандов не владеют обширными землями и многочисленными вассалами. Высокие посты и назначения не про него. И, что еще более печально, он не участвует в дворцовых интригах. Единственное его достояние — это слава, унаследованная от предков, некогда сражавшихся за веру. К сожалению, на земле Испании остается все меньше и меньше мавров, и слава становится редкостью.

За соседним столом вырисовывался, как на художественном полотне, силуэт кабальеро с мечом в ножнах. Потертые шоссы, рубашка с накрахмаленным воротом. Было в его позе что-то унылое.

Чуть дальше расположилась пара гитан. Бродяги, вечно создающие проблемы лжецы и жулики.

Сидевшие в глубине зала члены Святой Германдады являли собой воплощение суровости. Эта армия ополченцев, в прошлом несколько раз распадавшаяся и возрождавшаяся, в правление Изабеллы и Фердинанда наконец обрела свою цель. Ее миссией было установление закона и порядка в провинциях. Виновных они карали сразу, на месте, мгновенно и показательно. Человека, укравшего более чем на пять тысяч мараведи, приговаривали к отсечению ступни. Преступников другого толка казнили на месте, привязав к первому попавшемуся дереву и расстреляв стрелами. Некоторые считали это меньшим злом, потому что до появления «Святого братства» в стране царило беззаконие, никто не мог чувствовать себя в безопасности. Воры спокойно крали все, что им заблагорассудится, бандиты сжигали дома, урожай, убивали людей, и казалось, что правосудие совершенно не способно найти или покарать преступников. И тогда…

Шейх наклонился, чтобы получше рассмотреть последнего из присутствующих в зале: монаха. Может, это обман зрения? Ему показалось, что на выбритой тонзуре монаха он увидел отражение той Испании, о которой Изабелла с Фердинандом мечтали с тех самых пор, как воцарились на Полуострове. Испании единой, святой, католической и папистской. Испании, мечтающей о будущей свободе, о том, чтобы больше никогда никто не вспоминал слово «мосараб», обозначавшее живущего на мусульманской территории христианина, потому что Гранада вскоре падет, и не останется на Полуострове мусульманских земель; и больше никогда не прозвучало слово «мудехар», обозначающее мусульманина, проживающего на христианских землях, потому что Гранада вскоре падет, и не останется мусульман. Времена Альфонсо VII, провозгласившего себя «императором трех религий», миновали окончательно и бесповоротно. Завтра оливковое дерево будет походить на пальму, гибискус — на лимонное дерево, смешаются все запахи и ароматы, и отныне и впредь останется лишь один.

Глаза ибн Саррага обратились к Эзре. Тот сидел с мрачным видом. Судя по всему, мысли раввина шли тем же путем.

Шейх продолжил вслух свои размышления:

— Вы знаете легенду о вратах Юсуфа в Гранаде?

— Что-то такое слышал, но, честно говоря, уже не помню.

— Это одни из ворот, ведущих к Альгамбре. Их воздвигли более века назад по приказу правившего тогда султана Юсуфа Абу эль Хаггага. Два символа указывают верующим на эти врата.

— Говоря «верующим», полагаю, вы имеете в виду мусульман? — уточнил Эзра.

— Разумеется. — Шейх невозмутимо продолжил: — На внешнем своде врат вырезана ладонь с вытянутыми, но не растопыренными пальцами. На внутреннем — ключ. Вам, конечно, известно, что рука там вырезана, как и повсюду у арабов, чтобы отвратить зло. А ключ символизирует первую суру, Аль Фатиха, Открывающую. Эти толкования были слишком простыми или, наоборот, сложными для жителей Гранады, давшим им другое объяснение: «Когда рука возьмет ключ, Гранада падет». Не знаю, как вы относитесь к суевериям, но после последнего землетрясения рука сдвинулась к ключу… Ее от него отделяет расстояние не больше пальца.