Владимир Романовский - Средневековый детектив

– Свистуна не знаешь?

– Нет.

– Либо ты врешь не очень складно, либо вы, монахи, и вправду не от мира сего. Свистун. Самый знаменитый разбойник и на Руси, и в Земле Новгородской, да и у поляков его знают.

А может Свистун мне его и подослал, этого сопляка в монашеской робе, подумал Гриб. Узнать как и что. А то и свалить что-нибудь на меня. Не просто так он в Новгород явился, замышляет что-то. Попробуем монаха поймать на слове.

– Ты вот что, монах, – сказал он. – Ты как пойдешь в Рюриков Заслон, так ты там и объясни про меня, мол, не знаю ничего, ни в чем участвовать не хочу.

– Рюриков Заслон? Это где же?

– Ну вот что, – рассердился Гриб. – Ты мне голову-то не морочь! Ты мне еще скажи, что не знаешь, где детинец находится!

– Где детинец – знаю.

– Зачем Свистун к нам пожаловал – это не мое дело. Я ему не судья. Но и помогать ему не буду, и пусть об этом знают – и он сам, и князь, и посадник.

В дверь стукнули три раза.

– Поди к лешему! – крикнул Гриб.

В помещение быстро вошел ужасно неприятного вида человек и вороватой рысью, боком, приблизился к Грибу.

– Не гневись, кормилец, – сказал он ему подхалимским тоном, косясь на монахов. – Очень важные слова скажу я тебе сейчас.

Он наклонился к уху Гриба и зашептал.

Выслушав важные слова, Гриб некоторое время размышлял, после чего поманил подхалима к себе и быстро сказал ему что-то на ухо. Подхалим поклонился и, так же как прежде косясь на монахов, боком выбежал из помещения.

Гриб уселся поудобнее на скаммеле, поставил локоть на колено, сжал кулак, и положил на него подбородок. Некоторое время он смотрел на Хелье, а потом перевел взгляд на Любаву.

– Это хорошо, что вы ко мне пришли, – сказал он. – Если бы вас поймали на улице, беда бы приключилась. А так все будет очень даже … э…

– Безбедно, – подсказал Хелье.

– Обет молчания – это очень удобно, – продолжал Гриб. – Не знаю, правда, как к нему отнесется посадник наш Константин … или Ньорор, предводитель варангских наемников … ну, может уговорят нарушить обет. Ах, да, Хелье … тебя ведь Хелье зовут? Противное какое имя. Польское, небось?

– Датское, – ответил Хелье.

Что он плетет, листья шуршащие, думал он, отвязывая бечевку, удерживающую сверд под робой в вертикальном положении. Откуда ему знать, зачем Любава понадобилась Ньорору. А Житнику-то она вообще ни к чему. Или к чему?

– Ну вот, датское. Дурной народ вы, датчане.

– Я не датчанин.

– Помолчи, дружок. Тебе сейчас полезнее всего помолчать. Потому как ты невелика птица, и за тебя мне никто медяшки ржавой не даст. Это спутник твой, то бишь спутница, которую беречь нужно, за нее награда обещана. А тебя можно и в расход. Ты просто сопровождающий.

– Кому именно обещана награда и кем? – спросил Хелье.

– Ага, – сказал Гриб. – Вижу, и ты не чужд корысти! Все мы, люди, одинаковы. А только не всем награду предлагают, а только тем, кто может ее заслужить.

– То есть, именно к тебе приходили люди Ньорора … и Житника?

– Не знаю, кто такой Житник. Но, да, приходили, конечно. В Новгороде кого сыскать – это лучше моих людей не найдешь. Все знают, везде бывают.

– Как Эрик Рауде, – подсказал Хелье.

– А?

– Нет, это я так просто.

За дверью раздались шаги многих ног. В помещение вошли сразу несколько мужчин и одна женщина совершенно зверского вида, простоволосая, в богатой, явно не ею самой и не для нее купленной, одежде.

Гриб лениво повернул к ним голову, разжал кулак, нехотя вытянул указательный палец и указал им, пальцем, на то место, где только что наличествовали двое монахов. Пришедшие завертели головами. Повернув голову обратно, Гриб вместо двух монахов увидел только одного. Те из пришедших, у кого реакция была лучше, вознамерились было метнуться – не к монаху, но к Грибу, что его неприятно поразило – и остановились.

– Стойте, будто вас к осине привязали, – сказал голос Хелье над ухом Гриба.

В этот момент Гриб почувствовал жгучую боль на шее, справа от кадыка.

– Не двигайся, – сказал Хелье.

– Ты … ты мне, хорла, горло порезал! Ты знаешь, что я с тобой за это сделаю?

– Темно тут, – сказал Хелье. – Не видно ничего. Был бы сегодня солнечный день, я бы так не спешил. Но ты уж не двигайся, а то ведь всерьез порежу. Как это в баяновой саге поется? … Впрочем, не помню.

Зверского вида женщина вдруг взвизгнула и отпрыгнула от Любавы, которую собиралась взять в захват.

– Скажи им, – сказал Хелье.

– Не двигайтесь, – приказал Гриб.

– А не найдется ли у вас, люди добрые, веревки покрепче? Вон ты вот, – Хелье безошибочно определил человека с веревкой. – Ну-ка, кидай ее сюда. Мне под ноги. Не сходя с места.