Эндрю Олвик - Следы апостолов

— Как вам будет угодно, — произнес Гетлинг и направился к точке съемки.

— Господин Штраубе, не желаете составить компанию? — на ходу сбрасывая с себя одежду и направляясь к центру моста, предложил Штольберг.

«Не желаю, но придется. Утонешь еще по дури, кто мне потом пропуска выписывать будет», — подумал Генрих.

— Здесь, какая глубина? — поинтересовался он у стоящего ря-дом полицая.

— Метра тры-чатыры.

Генрих снял с себя одежду, положил ее на лавочку рядом с будкой и голышом побежал к центру моста.

— Ква-а-а-а-а-а, — раздался протяжный звук с другого берега метрах в ста пятидесяти ниже по течению. По этой команде Адама выше по течению реки его подчиненный пустил по реке корч с торчащей вверх веткой и со всех ног бросился наутек. Гетлинг насторожился и внимательно посмотрел в сторону, откуда донеслось кваканье.

— На счет «три», — предложил Штольберг. Генрих кивнул. Гетлинг навел на прыгунов объектив…

— Ну же, ну, быстрей, — закусив губу, мысленно подгонял приближающийся к мосту корч Адам…

В преломленной через линзы видоискателя картинке блеснула отраженная в лучах заходящего солнца натянутая над водой стальная растяжка. В ту же секунду Гетлинг увидел приближающееся к мосту бревно и все понял. «Прыгай!»: — заорал он друзьям в тот момент когда они начали отсчет и коряга потащила проволоку за собой. На счет «два» укрывшись за ивой и выставив наружу руку, Лотар щелкнул затвором фотоаппарата. В ту же секунду осознавший опасность Генрих схватил Штольберга за шею и сиганул с ним с моста. На счет «три», когда прыгуны уже коснулись пятками воды, раздался взрыв.

Оставив записку в условленном месте и коротко переговорив с ксендзом Тадеушем, пан Бронивецкий вышел из костела, но вместо того, чтобы повернуть налево, в город, повернул направо и двинулся к замку, обдумывая на ходу предстоящий разговор с Григорием. В записке он сам обозначил срок передачи денег — послезавтра утром. Эти лишние сутки ему нужны были на случай, если не получится договориться о деньгах в одном месте, чтобы можно было предпринять еще что-то. Правда, что именно, Ежи не знал, и это беспокоило его больше всего. Вдруг Григорий откажет, или окажется, что денег у него нет? Что тогда? Тогда остается надеяться на приезд Казимежа Некрашевича, а это — неделя. Не-де-ля! Еще неделя пытки. Но что скажет его агент? Ведь он однозначно дал понять, что ждать далее не намерен. Кроме того, он угрожает продать документы еще кому-то, а это недопустимо. Пан Бронивецкий остановился, почувствовав боль в области сердца. На мгновение ему стало страшно. А что если агент блефует, и никакого покупателя нет? Однако статью в газете, в которой Юркевский так неосмотрительно намекал, что располагает чем-то, что проливает свет на тайну Радзивилловских сокровищ, мог прочитать любой и, соответственно, сделать свои собственные выводы. Кто знает, возможно, какие-то государственные службы так же проявили интерес к этому делу. Не зря же его скромная персона попала в поле зрения милиции. От этой мысли пана Бронивецкого бросило в пот.

В парке было безлюдно. Едва шевеля ногами, Ежи обогнул замок по периметру и, недолго полюбовавшись отреставрированным бастионом, направился назад в твердой уверенности, что сегодня ему непременно повезет. За воротами, остановившись у киосков с сувенирами, он позвонил Григорию и спросил, не может ли заглянуть к нему по одному безотлагательному делу минут на десять.

— Нет, не сейчас, — помедлив, ответил тот. — Уезжаю, буду дома после пяти.

Пан Бронивецкий хотел еще что-то сказать, но осекся. У него перехватило дыхание.

— Хорошо, я загляну в шесть, — пробормотал он и отключился.

Проснувшись позже обычного, Григорий еще какое-то время лежал в постели, перебирая в памяти события вчерашнего дня и обдумывая, как ему действовать дальше в сложившейся ситуации. После разговора с Островским план, который он мысленно набросал себе раньше, требовал небольшой корректировки.

— Вроде, пока все идет как надо, — бодро сообщил он самому себе, отбросив одеяло. И тут же тень сомнения пробежала по его лицу. Кто же был этот таинственный незнакомец, которого он спугнул ночью? Еще один ухажер Альки? Вор? Сотрудник Островского? Или, может быть, Куцый, по какой-то причине решивший проследить за ним? Последнее предположение он тут же отмел как маловероятное. Зачем Францу следить за мной, если мы с ним окончательно обо всем договорились? Незачем. Григорий сел на кровати и обхватил голову руками.