Эндрю Олвик - Следы апостолов

— Понимаешь, Гриша, пропавшие вещи определенно имеют антикварную ценность. Следовательно, кому они могут понадобиться?

— Кому? — ответил тот вопросом на вопрос.

— Да ладно тебе дурака-то валять, — разозлился Островский. — Тем, кто собирает разные старинные документы или же перепродает их. Есть же такие любители. Мне знакомый погранец из Бреста рассказывал, как они таких деятелей на чистую воду выводят. Тащат, говорит, все, вплоть до личных писем известных людей. За границей на аукционах они бешеные бабки стоят.

— Логично, — согласился Григорий, — и что дальше?

— Что дальше, это ты мне должен сказать. Ты же первым шухер поднял по поводу этого Юркевского. Значит, были у тебя какие-то соображения.

— Я тебе уже все сказал.

— Вот это-то и плохо, — в сердцах произнес Вадим.

— Плохо, что ты, вместо того, чтобы вести расследование и собирать факты, надеешься на меня. Юркевского убили из-за документов — правда. Тут, как говорится, большого ума, чтобы это понять, не надо. И ты правильно рассуждаешь, что понадобиться они могли тому, кто видит в них материальную или иную ценность. Вот и ищи такого человека.

— Я и ищу!

— Вижу я, как ты ищешь, — заметил Григорий, — Альке вон мозги уже затуманил. Вот скажу ей, что ты бабник, посмотрим тогда… А то еще на службу сообщу.

— Да ты что! — возвысил голос Островский. — Гриш, мы ж друзья. Думай, что говоришь.

— Я-то думаю, а друзья мы с тобой без году неделя. Теперь, Вадим, послушай меня. Повремени ты со своими выводами еще недельку, а? Мне тут кое в чем надо разобраться, а там я тебе, может, и подскажу, кого хватать и сажать. Что скажешь?

Островский молчал, с недоверием глядя на собеседника. «Да, недооценил я тебя, Гриша, — думал он, — недооценил. Торгуешься? А что выторговываешь? Хитер, экстрасенс хренов. Значит, знаешь что-то, но молчишь?»

— Хорошо, — сказал он, — даю тебе ровно неделю. Только смотри, чтобы самому не замараться. Я ведь человек государев, не посмотрю, что друзья мы без году неделя, как ты говоришь.

— За меня не беспокойся.

— Да, кстати, — вспомнил Вадим, уже садясь в машину, — помнишь, ты мне про поляка говорил, который тебе в твоих изысканиях помогает? Его фамилия часом не Бронивецкий?

— Бронивецкий, — после некоторого раздумья подтвердил Григорий. — А что такое? — не удержавшись, спросил он Островского.

— Ну, так, тоже версия, — неопределенно ответил тот, и машина рванула с места.

— Интересно, — пробормотал Григорий, глядя вслед удаляющимся красным огонькам. — Как он-то на поляка вышел?

Во дворе было темно. Окно в комнате Альки уже погасло, погрузив сад в непроглядный мрак. Григорий остановился на крыльце и с наслаждением потянул носом цветочный аромат. В этот момент ему показалось, что внизу кто-то стоит.

— Эй, кто там? — окликнул он незнакомца. — Чего надо? — Но ответом ему была тишина. Нащупав возле двери металлический совок на длинной деревянной ручке, он двинулся навстречу неизвестности. Теперь Григорий отчетливо видел силуэт человека, притаившегося возле старой яблони, рядом с которой начиналась тропинка, ведущая к дому Серафимы Ивановны.

— Я тебя вижу, — хрипло выкрикнул он, останавливаясь в нескольких метрах от незваного гостя.

Утром капитан Островский впервые за десять лет безупречной службы опоздал на планерку. Когда он влетел в подъезд управления, часы над головой дежурного уже показывали десять минут девятого. Быстро отметившись, он побежал наверх, проверяя на ходу, все ли на месте. В отделе еще помнили случай, когда один из сотрудников приехал на работу в бархатных тапочках с пакетом мусора в руках. С тех пор за ним намертво закрепилось прозвище «гламурный мусорщик», которое он периодически оправдывал, выявляя в городе проституток и наркопритоны.

— Долго спишь, капитан, — с улыбкой заметил майор Миронов, указывая ему на свободный стул. — Доложишь последним.

Вернувшись с планерки, Вадим первым делом сварил себе кофе и, открыв окно, закурил, присев на подоконник. Курить в кабинетах не разрешали, но он иногда позволял себе эту вольность, надеясь, что пронесет. Обычно проносило.

Через минуту появился дежурный с корреспонденцией.

— Письмо, — хмуро сообщил он, бросив на стол дознавателя конверт. — Обратите внимание, пришло не по почте.

Вадим лениво потянулся к конверту. Сейчас ему меньше всего хотелось думать о работе. Перед его мысленным взором все еще стояла высокая и острая Алькина грудь.