Татьяна Сахарова - Добрая фея с острыми зубками

— А почему вас это беспокоит?

— Меня ваши писаки обвинили в тайном сговоре с человеком, с которым я даже не знакома. Вы считаете, что нет повода для беспокойства?

— Абсолютно никакого. Если сговора не было, вам не о чем тревожиться.

— Как же, как же… Вы завтра-послезавтра насочиняете не только про «тайное вече», но и про то, что я состою в любовной связи с самим Верещагиным, а заодно с его помощником и всем его парламентским комитетом…

— А вы состоите?

— Ага! И еще со сборной России по футболу, и с американским президентом.

— У вас бурная личная жизнь, — рассмеялся Генералов.

— И вам того же желаю, — огрызнулась я в сердцах.

— А от меня вы чего хотите?

— Хочу знать, кто автор статьи и как она оказалась в номере.

— Может, вам еще дать ключи от квартиры, где деньги лежат?..

— Да поймите вы, если ваша газета получила заказ утопить Верещагина, топите себе на здоровье. Только вот меня не трогайте.

— Никаких таких заказов мы не получали. Мы — уважаемое издание и в политических интригах не участвуем. А эта заметка просочилась в номер случайно, без моего ведома. Виновники уже получили по шапке.

— Вот меня и интересует, каким образом непроверенная информация просочилась в газету, причем с такой завидной оперативностью? — не собиралась сдаваться я.

— Это закрытые сведения. Я могу лишь принести вам личные извинения и заверить, что подобное не повторится. — Главному редактору не терпелось от меня избавиться, и он готов был пообещать манну небесную. Как же, нашел дуру, так я и поверила!

Некстати запиликал мой сотовый. Обычно я выключаю телефон, когда предстоит деловой разговор, но сегодня просто забыла это сделать. Высветился номер Оглоедова. Хочется верить, что юрист не принес дурные вести из тендерного комитета. Извинившись, я приняла звонок.

— Аня, — прокричал в трубку Толик. — У нас проблемы!.. Ты только не сильно нервничай… может, еще обойдется…

— Что обойдется? Говори толком!

— Тут такое дело… Я только на секундочку вышел из машины купить воды в ларьке.

— Ну?

— Машину вскрыли и мой портфель украли.

— Сочувствую, но, думаю, ты не возил в портфеле все свои личные сбережения…

— Не возил, — согласился юрист. — Но в портфеле был комплект документов по сахарному заводу. Я как раз вез их в тендерный комитет…

— Весь комплект? — холодея, переспросила я. — Ты хоть понимаешь, скольких сил он стоил? Ведь все подписи по новому кругу собирать придется. Две недели работы коту под хвост! Растяпа чертов! Водички ему захотелось! Убью тебя, Оглоедов! Нет, живьем закопаю! Уволю к ядреной фене!

На этих словах связь прервалась, и я сообразила, что по-прежнему нахожусь в кабинете главного редактора. Его хитрый прищуренный взгляд вызвал у меня неприятные покалывания между ключицами. Худшие опасения не замедлили подтвердиться.

— Так, вы снова собираетесь убить Оглоедова? Бедняга выжил после первой попытки? — Генералов отбросил в сторону деловой официоз и моментально превратился в прежнего самодовольного засранца, предложившего мне давеча вытереть лицо туалетной бумагой. Он противно загоготал и продолжил глумление:

— Что на сей раз? Надеюсь, вместо успокоительного этот Оглоедов не подмешал вам в кофе слабительное… Учтите, у меня в кабинете мягкая мебель совсем новая!..

Он ржал уже почти навзрыд, а мне захотелось немедленно откусить свой язык и сожрать его целиком с горчицей и хреном. Продать саму себя с потрохами… тоже мне бизнес-щука под маринадом! Килька в томате — и та будет посмекалистей.

Первым порывом было — сделать из кабинета ноги. Просто выскочить, хлопнуть дверью, добежать до лифта, а там внизу у входа припаркована моя машина… Но нет, я ведь так ничего и не узнала про автора заметки. К тому же если слиняю, то наглое ржание Генералова будет преследовать меня потом долгими зимними ночами. Нет ничего ужасней поражения и постыдного бегства с поля брани!

Наступив на горло собственному малодушию, я резко перегнулась через стол и ухватила надрывающегося от хохота редактора за галстук. Рывок… и мы оказались нос к носу, а наглеца перекосило от неожиданности.

— Слушай сюда, придурок, — рассвирепела я не на шутку. — Ради этого гребаного скандала с мостом задушили пожилую женщину. Если ты немедленно не выложишь, как на духу, кто заказал этот пасквиль, то… — на мгновение мне пришлось задуматься, чем бы его достать, — то я… я обвиню тебя в сексуальных домогательствах.