Татьяна Луганцева - Пуд соли на сердечную рану

– Так жалко Глафиру! Такая достойная женщина, человечище с большой буквы, замечательный хирург! Я и представить рядом с ней ни одного мужика не могу, никто недостоин, все мелковаты как-то. И возле нее пригрелся такой подонок! Он же просто топчет ее! Почему она ничего не видит? – возмущался хирург Валерий Николаевич.

– А так всегда и бывает. Порядочным, приличным людям достаются такие вот типчики. Он же изменяет ей налево и направо! Даже тут, в больнице, пока встречал жену, уже всех медсестер переметил. Стыд какой… Но Глафире не буду говорить, не хочется расстраивать человека, – отвечал анестезиолог Максим Юрьевич.

Тогда-то и поплыло изображение больничного коридора перед глазами Глаши. Она в этот день не смогла прооперировать ребенка и вечером устроила Дмитрию «разбор полетов». Поначалу супруг отпирался, изворачивался как уж, а потом, припертый к стенке репликой Глаши, что она ему скальпелем отрежет все его хозяйство, как только он заснет, рассказал всю правду. Потом долго и нудно просил прощения, но безрезультатно. Тогда Дима собрал вещи и ушел, сказав на прощанье:

– Хорошая ты баба, Глаша, но дура! Не знаешь, что мужику надо!

– Потому что мужика рядом не было, – ответила она и захлопнула за ним дверь.

Она так резко разорвала отношения, потому что поняла: если этого не сделать, покоя ей не будет. Мысли о новых возможных изменах мужа заставят ее нервничать и все время его проверять, а значит, ей будет трудно работать. А работа для Глафиры была делом святым. В душе она переживала развод очень тяжело, как очередной собственный крах, как доказательство своей несостоятельности.

– Я плохая женщина… некрасивая… – говорила Глаша подруге.

– При чем тут красота? Это он бабник! И от Мерилин Монро мужики уходили! – пыталась успокоить ее Настя.

Но Глафире, и так полной комплексов, был нанесен непоправимый удар. Глаза у нее совершенно потухли, плечи опустились, и мужчины как вид полностью перестали ее интересовать.

– Я каланча… – стала она копаться в себе.

– Ты просто высокая.

– Я худая, даже костлявая…

– Ты стройная, – не теряла терпения подруга.

– Я совсем некрасивая…

– Ты очень красивая! – заверила ее Настя.

– У меня маленькая грудь…

– Это не главное, уж поверь мне.

– Я никому не нравлюсь…

– Да ты не смотришь ни на кого! Как ты это можешь проверить?

– Я плохая женщина…

– С чего ты взяла? Со слов одного козла? Ты жизни-то не знаешь! Нечего себя хоронить заживо! Ты – молодая, полная сил женщина, так и не познавшая женского и материнского счастья. Мне обидно за тебя! И во всем виновата я! – корила себя Настя.

– Да ты-то при чем?

– Я же тебя просто кинула в лапы этому ловеласу! Подлец был очень обходителен… Но я, честное слово, его не знала, понятия не имела, что он такой гуляка! Но ко мне он не приставал, хотел к порядочной, серьезной женщине пристроиться… Шифровался, гад! Если б я что-то такое подозревала, то бы вас не познакомила! – клялась Настя.

– Не вини себя ни в чем. Если бы не ты, я вообще ни разу не вышла бы замуж. Так хоть сходила, узнала, что это такое.

– Да ничего, ничего ты не узнала!

Однако Настя понимала, что переубедить Глашу невозможно в силу ее тяжелого характера, можно даже сказать, упрямого. И больше она подругу ни с кем не знакомила, решив: ни один мужчина, во всяком случае из ее круга, ей не подойдет. «Тебе нужен святой, а с такими я не общаюсь», – грустно шутила Настя. А сама Глаша ожесточилась по отношению к мужчинам, замечая только их недостатки и держа всех на большом расстоянии от себя.

– Я вижу хороших мужчин, ты не думай, я же не слепая. Но это всегда сильно волнующиеся за попавших в больницу детей отцы, которые приезжают ко мне со своими женами, – говорила она Насте в моменты откровенного разговора. – То есть они женаты, у всех дети… Свободны только те, кто никому не нужен. И мне в том числе.

А дальше в карьере Глаши произошел значимый скачок. Ее разыскал бывший однокурсник, который после окончания института не стал врачом, а пошел в бизнес, связанный с медициной. Он стал крупным дистрибьютором, специализирующимся в продвижении очень качественного немецкого оборудования для операционных. Звали его Геннадий Столяров, и явился он к Глаше прямо в ординаторскую рано утром.

– Тут-тук-тук…

Глафира Геннадьевна подняла глаза от своего скромного стола, то есть от очередной истории болезни, и увидела букет цветов небывалых размеров на ногах в светлых брюках. Затем цветы отодвинулись в сторону, и появилось круглое, довольное, по-мальчишески веселое лицо.