Нина Васина - 37 девственников на заказ

Допрашивающий извинился (“что-то голова побаливает…”) и вышел.

Следующая попытка продолжить допрос была предпринята упитанным человеком лет сорока с покачивающимися при ходьбе из стороны в сторону животом и ляжками.

Голова этого человека была так захламлена волосами, что некоторое время женщина просто разглядывала его кудрявую шевелюру, длинную косматую бороду, кустистые брови, соприкасавшиеся некоторыми волосками с ресницами, бакенбарды, когда-то заботливо заплетенные в косички сантиметров по десять в длину, а теперь свалявшиеся и больше напоминавшие старые обтрепанные веревки. Дольше всего она осматривала завитки рыжих волос из носа и верхнюю губу, на которой усы топорщились так лихо, что соприкасались с этими завитками.

Мужчина терпеливо, с достоинством во взгляде ждал конца осмотра.

Когда женщина подняла глаза, она встретила сочувствующий грустный взгляд больших зеленоватых глаз навыкат. Она смутилась — этот взгляд ей напомнил что-то, не совмещающееся с данным местом и с событиями, которые ее сюда привели.

— Итак, — вкрадчивым баском подобрался к ней поближе лохмач, — вы остановились на том, что Иеронима стошнило.

— Да… Он очень огорчился, очень. Теперь ему требуется очищение, он потерял часть своей энергии… Извините, вы меня допрашиваете?

— Честно сказать, я здесь что-то вроде палочки-выручалочки. У всех нервы, терпения не хватает, а я всегда в одном состоянии духа нахожусь. Понимаете, у меня постоянное спокойное состояние духа, оно никогда не меняется. И потом, мои коллеги — люди с предрассудками…

— Вы меня допрашиваете?

— Я пытаюсь объяснить, не перебивайте. Мое постоянное безмятежное состояние духа, спокойствие и, даже можно сказать, некоторое здоровое равнодушие обусловлено — только не удивляйтесь — моей незапятнанной девственностью.

— О, господи! — выдохнула женщина и провела еще один подробный осмотр, уделяя теперь больше внимания телу мужчины.

— Я тоже так думаю, но мои коллеги — люди с предрассудками, они позвонили мне сразу же, как только начали допрос, нашли меня за городом, сказали, что дело исключительной важности. У них бытует мнение, что с психами… то есть, я хотел сказать, что со странными людьми я справляюсь лучше, чем профессиональный психолог.

— Понятно, психолог занимается проблемами межличностных отношений в коллективе, он не привык допрашивать. — Она сверкнула глазами и прикусила нижнюю губу. — Кстати, почему не пришел лечащий врач Глистина? Как я поняла, Иероним наблюдался у психиатра?

— Не перебивайте, отвечаю на ваш первый вопрос. Я вас не допрашиваю, а хочу только узнать, каким образом Иероним Глистин исчез из квартиры после того, как его стошнило собственным энергетическим выбросом. Психиатр Глистина не имеет к исчезновению своего пациента никакого отношения и в данной ситуации вряд ли сможет нам помочь.

— Можно узнать ваше имя? — поинтересовалась женщина, загасив глаза ресницами.

— Нет. Я скажу вам его в конце беседы, если вы ответите на все мои вопросы. Или не скажу вообще…

— Почему вы не хотите назвать свое имя?

— Потому что я… скажем так, несколько опасаюсь вашего интереса.

— Значит, вы видели мой блокнот?

— Видел. И вас видел с той стороны вот этого стекла. Я уже сорок минут наблюдаю за вами.

— Если вы не называете свое имя, значит, такого имени нет в моем списке?

— Нет, — сознался мужчина, не меняя ни тона голоса, ни выражения глаз. — Я чувствую, что вы заинтересовались; я чувствую, что в вас появилась какая-то хищность, но прошу на мой счет не беспокоиться. Вы торопитесь — вероятно, вам нужно собрать в блокнот определенное количество жертв (или счастливцев, как угодно) и, вероятно, список почти закончен. Так ведь?

— Да, — честно ответила женщина, — но я не скажу, насколько почти.

— Это не важно. Все равно со мной у вас ничего не получится.

— Это почему же?

— Я допускаю, что из тридцати шести случаев контактов с мужчинами-девственниками вы вывели массу сложных систем проникновения в чужую физиологию бытия, но я являюсь девственником не в силу принципов или отклонений, я вам не интересен. Моя логика жизни основывается на примитиве: я хотел бы жениться на девственнице. Это желание для мужчины нельзя назвать психическим отклонением или посягательством на свободу поведения и равноправие?

— Нельзя, — согласилась женщина.

— Тогда справедливо будет и женщине требовать от меня определенной… нераскупоренности.