Владислав Попов - Чё делать?

– Мотыль у аппарата. Да нет, все нормально.

Однако за спиной Антона Петровича Мотыля было нормально далеко не все. За спиной Антона Петровича проходил бой рыжей продавщицы вооруженной куклой с каким-то высокомодным субъектом. Но Антон Петрович не видел и не слышал, что происходит. Одно ухо у него было занято неприятным разговором с шефом, а второе после падения слышало только звон колоколов и шум моря.

11

От удара тупым, тяжелым предметом по голове мужчина средних лет и плотной комплекции пришел в себя. Во сне за ним гнался Феликс Эдмундович Дзержинский. Огромный чекист гремел по асфальту чугунными ногами и кричал: «Дай миллион! Дай миллион!» Он держал в левой руке пароход имени себя, а в правой – револьвер. «Странно, – подумал мужчина, – почему он держит револьвер за дуло?» Пароход почему то не вызвал у него удивления.

– Потому что пули на тебя жалко, контра, – закричал железный Феликс, который всегда видел контру насквозь.

– Он читает мои мысли, – испугался мужчина.

– Да, я читаю твои мысли, – ответил памятник.

– Боже, за что?

– За долги твои тяжкие, – ответил за бога Дзержинский,

– Да я отдам. Отдам. Давно хотел отдать.

– Конечно, отдашь. Мне все отдают.

Чугунный чекист приближался. Каждый шаг его был как землетрясение. Сердце беглеца то пыталось выскочить из груди, как птичка из клетки, то замирало, как заяц в кустах. Бежать было бессмысленно. Мужчина сдался и съежился. Дзержинский медленно поднял для удара пароход и заслонил солнце. Стало темно. Мужчина зажмурился. Стало еще темнее.

От удара тупым, тяжелым предметом по голове он пришел в себя.

– Ну чё, мелочь? Гони мелочь. Чей-то подловатый смешок угодливо оценил каламбур. Мужчина открыл глаза: Дзержинский исчез, зато передним стояли Васька и Колька из соседнего двора. «Лучше б уж Дзержинский», – подумал мужчина.

– Ну чё, пацан? Долго стоять будем?

– Отдай мой пароходик, – раздался жалостливый голос не мужа, но мальчика. Мужчина понял, что это его голос, что ему 7 лет.

– Деньги гони. Карманы выворачивай. Тогда получишь свою деревяшку.

Слезы навернусь на глаза, рука сама полезла в карман за мелочью, вытащила 20 копеек и протянула рекетирам.

– То-то. Смотри, в следующий раз 50 копеек принесешь, – сказал Васька.

– А то мы тебе шорты обоссым, понял, – сказал Колька.

– Держи свое корыто, – сказал Васька и бросил пароход. Пароход врезался в голову.

От удара тупым, тяжелым предметом по голове мужчина средних лет и плотной комплекции пришел в себя.

Сначала он понял, что у него болит голова. Потом понял, что он без штанов. Потом, что он лежит в какой-то комнате. Потом, что перед ним стоит кто-то, машет звонящим телефоном и что-то кричит. Человек собрал волю в кулак, сфокусировал внимание, напряг слух и попробовал понять, что говорит это громкое существо. «Очнулся, алкаш, несчастный. Возьми трубку. Трубку, говорю, возьми, алкоголик. Тебе звонят, трубку возьми. Труб-ку. Труб-ку. Труб-ку чер-то-ву возь-ми!» Громкое существо делало ударение на каждом слоге, а для доходчивости делало ударение трубкой по голове мужчины.

– Пить, – слабым голосом и просящим тоном, способным вызвать слезы у любой женщины-матери, произнес мужчина без штанов.

– Пить? Ты пить хочешь? – с непонятной яростью отвечало странное белое лицо в каком-то красном тюрбане. – Я тебе сейчас дам попить!

Сначала в сторону мужчины полетел телефон. После столкновения со стеной, он перестал звонить. Затем ваза муранского стекла с цветами. Ваза попала в голову мужчины, но головная боль не прошла. «Захватили! Сцапали!», – вспыхнула в голове мысль после удара о вазу. «Конкуренты? Кто? бицевские? запанскИе? Неужели питерские?» Он покосился на тюрбан: «Может, чечены?» Тюрбан вдруг всхлипнул, потом еще раз, потом тихо захныкал, потом громко зарыдал: «Сволочь! Сволочь ты. Что ты со мною сделал? Я отдала тебе лучшие годы жизни. Алкаш. Больной. Тебе лишь бы надраться». «Не чечены, точно», – понял больной и решил задать наводящий вопрос. – Где я ?

Тюрбан зарыдал еще сильнее: «Ты все мозги пропил. Буряк – ты больной подонок! Может, ты и меня не узнаешь?» Мужчина по фамилии Буряк покосился на лицо в чем-то белом, на красное полотенце вокруг головы и решил потянуть время:

– Почему, узнаю. Чтобы прекратить расспросы он повторил жалостливым голосом:

– Пить.

Тюрбан вышел. В больной голове вяло вертелись имена: Анька, Санька, Манька, Танька, Тонька, Дунька, Женька, Фенька, Раиса Александровна…