Дарья Калинина - Смерть из консервной банки

Андрей лишь помнил, как через окутывающий его сознание сумрак до него доносится голос Кати:

— Врача! Скорее, ему нужен врач! Помогите же ему!

И Андрей твердо знал, что беспокоится его любимая отнюдь не за своего дядю. На сердце у него стало легко-легко. И несмотря на полученную рану и бурную схватку, он снова твердо уверился, что отныне будущее сулит ему исключительно светлые дни. Как и подобает настоящему мужчине, он отвоевал в бою право на счастливую жизнь как для самого себя, так и для своей любимой женщины.

Когда Андрей снова открыл глаза, то первое, что он увидел перед собой, было лицо Кати. И снова ему подумалось: как бы он хотел, чтобы именно этим зрелищем ему отныне и предстояло любоваться каждое утро, каждую минуту, которую Господь в своей милости отведет ему на этой земле.

— Катюша, — ласково позвал он девушку.

Та моментально встрепенулась и придвинулась к нему ближе.

— Как ты?

И два чудных глаза требовательно уставились на Андрея. Затем маленькая ручка по-хозяйски опустилась ему на лоб, и Катя сосредоточенно нахмурилась и заявила:

— Вроде бы жара у тебя нет.

— Где я?

Андрей огляделся.

— На больницу это не похоже.

— Нет, в больницу тебя не захотели брать. Врач сказал, что в этом нет никакой особой необходимости. Рана у тебя поверхностная, он наложил тебе швы и повязку. Потом сделал два укола. И еще сегодня обещал приехать к тебе на перевязку. А в целом, он сказал, что проблем быть не должно.

Андрею было немножко досадно слышать, что его рана в представлении любимой девушки не является чем-то серьезным. И он обиженно произнес:

— Этот тип хотел меня убить.

— Да, — не стала спорить Катя. — Дядя что-то совсем свихнулся.

— Так это и впрямь был твой дядя?

— Самый что ни на есть родной и всамделишный дядя, — печально призналась ему Катя. — Брат моей мамы. Такие вот у меня родственники. Прости, если сможешь.

И она отвернулась, словно ей было стыдно. Может, она и впрямь стыдилась? Но чего?

— Катя… Катюша…

Андрей хотел сказать девушке, что она не в ответе за своего дядю, но неожиданно почувствовал, как у него пересохли губы, и сказал совсем другое:

— Дай мне пить.

Катя тут же засуетилась возле него, предлагая газированную воду, ключевую воду, свежевыжатый яблочный сок или морс, который приготовила для героя лично тетя Паша. Андрей благосклонно попробовал все четыре напитка. Воду велел смешать с яблочным соком, получился охлаждающий коктейль, а морс выпил просто так, потому что морс собственного изготовления поварихи было грех мешать с чем-то еще. Он и сам по себе был настоящим произведением кулинарного искусства.

Выпив не меньше литра жидкости, священник почувствовал себя вполне здоровым и бодрым. Во всяком случае, он смог подняться с постели и даже встать на ноги. И если позволял Кате поддерживать себя, то отнюдь не из необходимости, а потому что Андрею были приятны прикосновения девушки. Они совершили круг по комнате, Андрей посетил туалетную комнату, и затем они чинно-благородно, ступая нога в ногу, вернулись обратно.

Андрей чувствовал, что несколько переоценил свои силы. В голове еще шумело, да и перед глазами после недолгой прогулки все кружилось. Однако через несколько минут состояние его улучшилось настолько, что он смог заговорить.

— Долго я провалялся? — спросил он у Кати.

— Почти сутки. Но врач так нас и предупреждал.

— И ты все это время была рядом?

— Да.

И Катя потупилась, словно ее снова уличили в чем-то непозволительном.

— Василий Петрович предлагал прислать к тебе сиделку, но я сказала, что и сама могу поухаживать за своим спасителем.

Сказав это, Катя трогательно покраснела.

— А почему ты так сказала?

— Потому что… Андрюша, я должна тебя поблагодарить за то, что ты для меня сделал.

— Не стоит. Я всего лишь хотел тебе помочь.

— И помог! У тебя это прекрасно получилось! — с жаром заверила его Катя.

Снова повисла пауза, которую ни один из них не знал чем заполнить.

— А что твой дядя? — спросил наконец Андрей.

— О! — оживилась Катя. — Его арестовали! И наверное, теперь посадят в тюрьму. Он ведь сразу же признался во всех трех убийствах.

— Так он и впрямь убийца, которого мы столько времени искали?

— Да.

И Катя покраснела. На сей раз от стыда. Ей все еще было стыдно за то, что наворотил в Дубочках ее дядя. Надо же такое придумать! Примчаться за ней сюда творить зло и беззаконие, да еще иметь наглость изображать из себя благородного защитника слабых, униженных и обездоленных. И это все ее дядя! Просто стыд и позор!