Шарль Эксбрайя - Жвачка и спагетти

– Еще чуточку терпения, Вэл, и, с Божьей помощью, я смогу завтра уехать, дав славный урок одному здешнему следователю, отличному малому, но который уж очень любит строить из себя Шерлока Холмса!

В тот самый миг, когда Сайрус А. Вильям вылез из такси у дверей дома Мики Росси, та появилась на пороге, такая же сияющая, как накануне. Валерия испустила приглушенный стон, убедившись, что жених имел наглость привезти ее к своей любовнице. Действительно, для мисс Пирсон было очевидно, что, преследуя эту женщину с таким упорством, с таким бесстыдством, Лекок не мог не состоять с ней в отношениях, в природе которых нельзя было усомниться. Оскорбленная, строя планы мести, один свирепее другого, она забилась в угол, ожидая благословенного мига сведения счетов.

– Опять вы?

Сайрус А. Вильям слегка смешался при этом приветствии, в котором удивление сочеталось с насмешкой.

– Мне надо с вами поговорить.

Она кокетливо взглянула на него, как кошечка на незакрытую банку сметаны.

– А знаете, синьор, такое настойчивое преследование с вашей стороны наводит на мысль – только ли в качестве следователя интересуетесь вы моей особой?

– Что-то не понимаю...

– Тут и понимать нечего... Вы в меня, случайно, не влюблены?

– Уверяю вас...

– И по этой причине ревнуете к Орландо?

– В самом деле, синьора, я пришел поговорить с вами о Ланзолини.

– Вот видите!

– Это серьезно, Мика. Необходимо, чтобы вы выслушали меня!

– Вы очень хорошо произносите мое имя...

И самым вкрадчивым голоском проворковала:

– ...и вы не произносили бы его так хорошо, если бы не были в меня влюблены... хоть капельку!

– Извините меня, синьора, за невольную фамильярность, но, что бы вы ни думали, меня отнюдь не привлекают женщины, находящиеся под подозрением в убийстве!

– Ох! Опять? Но до каких же пор будете вы донимать меня этими глупыми подозрениями?

– Пока мы не задержим виновного.

– Послушайте, синьор, будьте благоразумны. Скажите честно, вы можете представить меня убивающей беднягу Эуженио?

– Может быть, и нет. Зато я легко могу представить вас помогающей Ланзолини в этом деле!

– Вы ненавидите Орландо?

– Мои личные чувства тут ни при чем.

– Что вы такое говорите! Я вам клянусь, что Орландо неспособен убить кого бы то ни было!

– Позвольте мне в этом усомниться.

– Нет! Не позволю! Орландо знает: я так его люблю, что простила бы ему что угодно, а он так меня любит, что рассказал бы мне что угодно!

– Послушайте, синьора: Ланзолини не такой человек, каким вы его считаете.

– Я так и знала, что вы ревнуете!

– Дай Бог, чтоб это можно было сказать о вас!

– Обо мне? Почему?

– Потому что тогда, узнав, что ваш Орландо, чуть вы отвернетесь, отправляется к другой женщине, а это так и есть, вы подвергли бы переоценке чувства, которые к нему питаете...

– И согласилась бы ответить на ваши, так, что ли?

– Нет, синьора. В тот момент, когда вы поймете, что Орландо обманывает вас, вы перестанете быть его сообщницей и защищать его своим молчанием.

– От чего защищать?

– От заслуженной кары.

Улыбка на кукольном личике стала злой.

– Так вот к чему вы клоните? Вы сочиняете грязную историю, чтоб поссорить меня с Орландо и заставить рыть ему яму? Потому что вам-то плевать, виновен он или нет, вам лишь бы арестовать его и разлучить со мной! Так вот не обольщайтесь, синьор: Орландо любит меня и только меня!

– Нет хуже обмана, чем самообман.

– В самом деле?

Она сдернула перчатку и сунула руку под нос американцу, как для поцелуя.

– А что вы скажете об этом?

"Это" оказалось превосходным сапфиром, окруженным маленькими бриллиантами, и засверкало на веронском солнце тысячей огней. Немного старомодная вещь, но замечательно тонкой работы.

– Так, по-вашему, синьор, мужчина станет дарить кольцо женщине, которую не любит?

– Так это Ланзолини...

– Да, вчера вечером. Он надел мне это кольцо в ожидании, как он сказал, того момента, когда сможет надеть обручальное. Как оно вам нравится?

– Очень красиво.

Она глянула на кольцо с нежностью и гордостью и добавила:

– Конечно, это не настоящие камни, но стоят не меньше тридцати тысяч лир!

Сайрус А. Вильям, хоть и не был специалистом, все же имел достаточно случаев любоваться драгоценностями дам бостонского высшего света, чтоб понять: кольцо это должно стоить по меньшей мере три тысячи долларов. Сначала он заподозрил было, что Мика разыгрывает дурочку, пытаясь обмануть его. Однако ничто не вынуждало ее показывать драгоценность, которую перчатка вполне скрывала. Он поверил в искренность вдовы Росси и раз навсегда снял с нее всякие подозрения.