Сергей Борисов - Охота на Динозавра

Это впечатление было настолько сильным, что Матвей не сразу осознал, что продолжает сжимать девушку в объятиях. Он отстранился смущенно и сказал, сглаживая неловкость:

– Что же мы стоим?

И они пошли дальше, то и дело задевая плечами стены. Проход становился все уже, потолок прижимал их к земле, метров пятьдесят им даже пришлось преодолеть на четвереньках.

Туннель, сейчас больше напоминающий нору диаметром сантиметров в восемьдесят, закончился неожиданно. Кирпичная кладка перегородила путь в неизвестность. Матвей подумал, что теперь-то уж точно не известно, чем все это закончится.

Он исследовал преграду. У самой земли в перегородке была дыра, достаточно большая для кошки, но не для человека.

– Тупик, – безжизненным голосом проговорила Лисичкина.

– Чепуха! – отмахнулся Быстров. – Давайте присядем. Передохнем малость.

Девушка послушно опустилась на пол. Матвей пристроился рядом.

– Не знаете, что там? – он кивнул на перегородку.

– Догадываюсь. Хранилище.

– Кальмара? – уточнил агент, выбрав из двух кличек Сидорова ту, которая была Лисичкиной привычнее. Про себя он произнес: «Динозавра?».

– Радиоактивных отходов.

– Что? – Быстров подумал, что ослышался.

– Радиоактивных отходов, – повторила девушка. – Что вы так на меня смотрите? А как, по-вашему, кошки стали мутантами?

– Но откуда они здесь взялись?

– Мутакоты?

– Отходы.

– Над нами куча заводов и институтов. В сороковые и пятидесятые годы там разрабатывалось атомное оружие. Тогда еще не было толком ясно, чем опасна радиация, и потому отходы сбрасывались в смонтированные под землей металлические цистерны. Когда же стало понятно, что держать здесь эту дрянь нельзя, отходы вывезли под Загорск в специальное хранилище. Но поздно: радиация успела натворить бед. Те же мутакоты…

– А чем они питаются?

– По ночам выбираются на поверхность и охотятся на обычных кошек и собак. Вы знаете, что в районе между станциями метро «Тушинская» и «Октябрьское поле» почти нет бездомных дворняжек? Ни одной стаи! Это все их работа, мутантов. Ну и, конечно, помойки. В общем, пищи хватает. Задолго до рассвета, эти твари видят только в темноте, они уже снова под землей, в этих катакомбах.

– Марина, вы говорили, что мутакоты для Кальмара вместо охраны. А сам он и подручные его как же?

– К его логову ведет специальный ход, но я не знаю, где он.

– И что, никто не пробовал пробраться сюда? – не поверил агент.

– Да кто же сюда сунется? А коли сунется – живым не вернется. И нам не спастись! – Она всхлипнула.

Слезы женщины – сущее наказание для мужчины. Но именно они проложили путь к спасению, побудив Быстрова в ярости ударить кулаком по кирпичной перегородке. И она покачнулась!

Матвей зажег фонарь, направил его на кладку. Что ж, может быть, и не померещилось. Раствор сырой, рыхлый… Он лег на спину, уперся ногами в кирпичи, нажал, нажал еще раз – так, что запросили пощады мышцы, и стена рухнула! Отплевываясь от пыли, он посветил вперед – метрах в двух виднелся округлый бок какой-то емкости; посветил вверх – луч фонаря не достигал сводов.

– Вот и обещанная пещера с сокровищами, – сказал Матвей. – Не хватает только ….

– Вот и обещанная пещера с сокровищами, – сказал Матвей. – Не хватает только разбойников.

– Это не пещера Али-бабы, – разочаровала его Лисичкина. – Ни золота, ни алмазов, ни разбойников тут нет. В этих цистернах когда-то хранились отходы.

– Нам грозит опасность?

– А вы как думали? Поверите, когда волосы выпадут?

– Надеюсь, этого не случится, – с завидным хладнокровием произнес спецагент, доставая из потайного кармашка пакетик со светло-коричневым порошком. – Это универсальный антидот. Нейтрализует действие любых ядов, в том числе кураре и цианидов. Хорош также в загазованной и зараженной радиацией местности. Изготавливают его из задних лапок жуков-водомерок. Один грамм стоит семьсот пятьдесят тысяч долларов.

– А сколько стоите вы? – спросила девушка. – Не у каждого в кармане такой пакетик валяется.

– Меня ценят, – спокойно парировал Быстров.

– Ах, вас це-е-нят, – протянула Лисичкина. – Только имейте в виду: похорон с почестями вам не дождаться.

Матвей вспомнил, что Николай Семенович Ухов рисовал ту же безрадостную картину. Если агента постигнет неудача. Ему стало грустно.

– Тут останетесь, и никто не узнает. Еще за дезертира сочтут!