Александр Петербургский - Случай в зелёной зоне

И швыряем на стол на подставку, тем более, что Виталий Игнатьевич Мордвинов, изведшись ожиданием, хлеб и огурцы нарезал чуть не самого начала. Покончив с огурцами, то и дело нервически заглядывал через моё плечо, в очередной раз получив локтем, падал на стул. И к окончанию процесса вполне был готов не только выложить, всё то, что знал по делу, а и (если мне вдруг покажется мало), не стесняясь, додумать и даже приврать. Урча от вожделения, забыв о креветках, чуть ли не мгновенно, расправился со своей, предусмотрительно отчерченной мною на сковороде половиной. Задумчиво кося на моё, некоторое время возил ложкой по высвободившемуся пространству. Но я в этом увлекательном деле отстал от него лишь на несколько взмахов. И, отодвинув прочь сковороду, милостиво позволил обжоре, корочкой хлеба подобрать со сковородочной поверхности капельки жира.

Да, дело по трупу на даче поручили ему и его группе. Всё описано, предварительная причина смерти – инфаркт. На случай, если не инфаркт, подозреваемый тоже в наличии был – это я. Ничего неординарного, осталось дооформить, подоткнуть бумажки от судмедэкспертизы. А то, что Райхерт мой сосед, что мне его загадочная смерть не безразлична! После проглоченного ужина оперуполномоченного не волнует нисколько.

Почему поручили дело ему? Витька точно не знает, но смеет предположить, что начальство рассудило: Выезжал? Выезжал. С местом предполагаемого преступления знаком? А если состава на преступление не нароет, так это будет даже лучше, – но чтобы бумага была! Так как смерть не абы чья. А уважаемого не только мной Николая Ивановича Райхерта. Чтобы – «в возможно сжатые сроки!..» Дабы к нему (читай, к начальству) в последствии ни у кого вопросов не возникало.

Николай Иванович Райхерт и при жизни-то товарищ был не прост. По тем или иным делам полиции известный. И если по причине дефицита времени правоохранительные органы при жизни фигуранта встречу с ним могли и отложить. То теперь, ввиду произошедшего, даже если кто-то из полицейских этого и очень захоти. Следующей встречи с ним можно было ожидать лишь, извиняюсь, только на Страшном суде. Стажёру подобное не поручишь, тут нужно серьёзно, со знанием дела, как Виталий Игнатьевич и умеет. В законом означенные сроки, на основании того-то и того. Как это говорится, «в результате произведённых следственных мероприятий…» И хорошо бы, чтобы от инфаркта. Усугублённого употреблением заграничного напитка виски «Белая лошадь». С закуской или без, но факты должны быть железными, чтобы ими можно было с чистой совестью брякнуть на стол перед товарищами, что сидят наверху.

Такова предыстория. Дело пошло, следователь надписал папку, и в неё уже легли первые документы. Во-первых, протокол. Из которого следовало, что четырнадцатого июля некто Элеонора Митрофановна Райхерт. Будучи обеспокоена отсутствием мужа (а миновала лишь ночь), оставив городскую квартиру, села в принадлежащий ей синенький «фольксваген». И, предполагая, застать мужа там, поспешила на дачу. В девять часов ноль две минуты утра, открыв своим ключом входную дверь, миновала холл, и, увидев распростёртый на полу схожий по виду с её мужем труп мужчины, с её же слов, истошно завопила.

Не сбросила на вешалку пальто, не подошла, не удостоверилась, что – всё, остыл?.. А завопила. Хотела привлечь внимание соседей? Маловероятно. Насмотрелась кино?.. Далее, выхватив телефон, понимая, что во внимании ей теперь не откажут, позвонила и в «скорую» и в полицию сразу.

Вообще-то трупы – это дело не «скорой…», не к ним, но раз приехали. И врач «скорой», не исключив суицида, предположил навскидку банальный инфаркт. О чём и сообщил прибывшей вслед дежурной оперативной группе. Группе к трупу, как я понял, вовсе не хотелось, они вот-вот должны были смениться. Но вызов был, группа прибыла, и, обречённо вздохнув, принялась за привычное дело. Суицид, о котором намекнула «скорая», был бы, конечно, подарком, но это были лишь слова: «возможно…», «не исключено…» «Скорая» приехала, наговорила, а кому, в конечном счёте, отвечать? В подобной ситуации предполагается доследственная проверка, и главное тут – правильно всё описать, чтобы в случае «непоняток» было невозможно подкопаться. Обнаружат впоследствии эксперты суицид – хорошо. То есть, конечно же, плохо. Но необходимость в возбуждении уголовного дела отпадает, на шее отдела камнем не висит, что хорошо уже без оговорок. После беглого осмотра старший группы майор Мордвинов (между прочим, мой друг!) в таком сценарии почти не сомневался: главное – грамотно описать. В момент смерти покойник, предположительно, был один, признаков насилия на теле не обнаружено, на ограбление не похоже; дорогие часы, кошелёк с содержимым наличествовали, ополовиненная бутылка виски стояла на столе. А от подарка судьбы – от меня – можно было и отпихнуться: задержан оперативниками я был снаружи, ценностей в карманах не обнаружено, свежих пальцевых отпечатков в помещении – тоже.