Дарья Калинина - Пиф-паф, прекрасная маркиза!

И на это Василиса даже не нашлась, что возразить. Она видела, что Прохор Кузьмич делает для нее огромное одолжение, разрешая остаться. Кого другого староверы вовек бы к себе не приняли, а для нее сделали исключение. Хотя ее бабушка и увела жениха у законной невесты, староверы простили внучке этой беспутной женщины ее грех. И такое отношение следовало ценить.

Вот только Василиса что-то совсем не готова была этому радоваться. Ее бы спросили прежде, чем решать за нее ее судьбу. Ну, не хочется ей оставаться в Малочаевке! И зачем ей спасаться без бабули? И вообще, даже если весь мир погибнет, как утверждает Прохор Кузьмич, пусть уж лучше погибнуть вместе с ним. Чем спастись, но остаться тут навсегда.

Но самое худшее поджидало еще впереди.

– Замуж тебе надо. Девке без мужа нельзя. И мужчине без жены тоже плохо.

– Это точно, – поддакнула Василиса.

Но Прохор Кузьмич в ее комментариях не нуждался. Он продолжал, словно не замечая девушки.

– Недаром Господь все живое разделил на мужскую и женскую особь. Сделано это для того, чтобы мужчины и женщины соединялись таинством брака и жили в любви и согласии до самой смерти. Я уже все решил, ты выйдешь замуж за Петра!

От неожиданности Василиса даже рот открыла.

– За какого еще Петра?

– За такого. Он тебя в поселок привел, стало быть, ему тебя и в жены брать. Он парень молодой и холостой еще. Станешь ему отличной женой.

– Не поняла… Это вы про пастушка, что ли?

– Про него самого. Нравится он тебе?

– Он же того… – И Василиса покрутила пальцем у виска. – Дурачок, одним словом. Умственно отсталый! Нельзя за него замуж.

– Другого мужа тебе не видать.

– Это еще почему?

– Грех на тебе страшный. Бабка твоя согрешила, такой грех до седьмого колена передается. Мать ведь твоя, небось, тоже несчастлива была?

Василиса была вынуждена согласиться. Мать потеряла своего отца очень рано. С бабушкой они жили всегда трудно и бедно. И замуж мама вышла очень поздно. Василиса же родилась, когда маме уже и вовсе сильно перевалило за сорок. А потом мама и папа погибли, оставив Василису круглой сиротой. Да уж, счастьем тут точно не пахло. Прохор Кузьмич казался удовлетворенным.

– Вот видишь, – важно говорил он. – Иного пути, кроме как собой грех бабки искупить, у тебя нет!

Но Василиса была решительно не согласна. Что же это получится? Бабушка что-то там натворила, а отдуваться Василисе? И ладно бы бабушка учудила и впрямь что-то ужасное, человека убили или ограбила кого, а всего-то жениха увела. Подумаешь! Увела и увела. Значит, сам жених не очень-то в своей невесте был заинтересован, коли так легко на бабушкины уговоры поддался!

– Знаете, я передумала, – заявила Василиса, глядя прадеду прямо в глаза. – Мне замуж что-то совсем не хочется. И вообще, я ведь уже была замужем. Да, да! Даже два раза!

Пораженный Прохор Кузьмич всплеснул руками.

– Блудница! Теперь тебя даже за Петра замуж не выдам! Чистый он, а ты грязная! И одежу сними! Как ты смела вещи чистой девушки надеть? Блудная!

– Так отдайте мне мои джинсы! – рассердилась Василиса. – И пойду я от вас, пожалуй!

Но Прохор Кузьмич уже несколько остыл и велел Василисе оставаться, а сам удалился, как он сказал, на молитву, чтобы понять, как с ней быть дальше.

До самой ночи старика не было видно, чему Василиса была только рада. Она успела вернуть чужую одежду и забрать свою, выстиранную, выглаженную и починенную. Даже под декоративные дырки на джинсах были заботливой рукой подложены ровненькие заплаточки.

– Бедные вы бедные с бабушкой. Совсем обнищали, поди.

– С чего вы взяли?

– Вон штаны-то у тебя все в рванине. Гляди, как оно бывает несладко от своих-то отрываться.

Отвечать что-либо этим славным женщинам было бесполезно. Объяснять, что джинсы рваные, потому что так модно, было пустой тратой времени. Василису бы здешние обитатели просто не поняли. Они разговаривали на разных языках, жили в разных мирах и имели, как выяснилось, разное представление о том, что такое хорошо и что такое плохо. Например, когда Василиса пожаловалась женщинам, что ей предлагается выйти замуж за пастушка Петю, никто из теток не усмотрел в этом ничего особенного. А когда Василиса в сердцах воскликнула: «Но он же дурачок!» – тетки даже еще и обиделись. Особенно обозлилась одна, как выяснилось, мать «жениха».

– Может, мой Петя и не особенно умен, зато сердце у него золотое. И против воли старших он никогда не пойдет.

– Ну, и оставайтесь тут со своим прекрасным Петей! А я ухожу!