Дарья Калинина - Закрытие Америки

Белла поспешила к нему. Она пробежала мимо машины (ни один из детей голову так и не поднял) и оказалась в объятиях следователя. Но это только звучало так романтично, до романтики там было далеко. Торопов просто схватил ее в охапку и поволок куда-то.

– Куда мы идем?

Но следователь ей не ответил. Вместо этого он принялся отчитывать Беллу:

– О чем вы только думали, когда сунулись в логово убийцы? И еще детей туда отвезли.

– Но я же не знала, что старуха – убийца.

И тут Белла замерла:

– А откуда вы знаете правду?

– Откуда, откуда… Я же вам говорил, что Семен Лобачев под колпаком. И дом его, понятно, на прослушке.

– Вот оно что. Так вы все слышали?

– От первого и до последнего слова.

– И о смерти Андрея Георгиевича?

– И о нем, и о его жене, и о вашем муже – я все слышал. И не я один.

– Теперь ее посадят в тюрьму?

– Поживем – увидим. Но что задержать эту гражданку нужно, это точно. Совсем бабушка распоясалась. Людей кладет чуть ли не штабелями.

Спустя минуту он вдруг спросил у Беллы:

– Как ты?

Белла вздрогнула и подняла на Торопова взгляд. Он обращается к ней на «ты»? Вот это новость. И в голосе следователя слышались новые нотки. И смотрел он на Беллу как-то иначе, чем раньше.

– Как ты? – повторил Торопов, и стало ясно, что никакой ошибки нет, он действительно хочет перейти от официального «вы» к дружескому «ты».

– Я в порядке, – бодро отчиталась Белла, хотя пальцы рук у нее еще подрагивали.

– Расследование закончено, преступник найден, – произнес следователь. – Я рад, что ты оказалась ни при чем.

– Ты не представляешь, как я сама рада! А когда… когда ее будут задерживать?

– Прямо сейчас, – заверил Торопов, – канителиться не станем. В таких делах время дорого.

И тут Белла увидела, как от соседних заборов к дому дяди Семы бегут люди в форме. Это выдвигалась группа захвата. Судя по тому, как добротно были экипированы ребята, сопротивления они ожидали самого отчаянного.

Задержание произошло очень быстро, ни единой капли крови, ни единого выстрела. Дядя Сема, полностью деморализованный, так и сидел за столом, не шелохнувшись, пока дом штурмовал отряд быстрого реагирования. Старуха встретила ворвавшихся к ней беззубой придурковатой улыбкой. Она не потеряла выдержки и принялась играть роль выжившей из ума старухи.

– Ой, ребятки к нам в гости пришли! Хорошо-то как! Даже голова у меня закружилась.

Бойцы смущенно переминались с ноги на ногу. Они никак не ожидали увидеть беспомощную бабушку, которая вот-вот сама богу душу отдаст.

– Семушка, твои друзья пришли. Садитесь, детки, сейчас обедать будем. Или чайку хотите?

Однако Торопов не позволил этому спектаклю продолжиться. Следом за бойцами он прошел на кухню, где хлопотала старуха.

– Не трудитесь, они у вас в доме угощаться ничем не будут. От вас ведь всего можно ожидать. Стрихнину, например, добавите по рассеянности. Что, бабушка, смотрите на меня? Небось держите в хозяйстве крысиную-то отраву, а? При вашей любви расправляться с врагами – вещь незаменимая.

Но мать дяди Семы только беззлобно рассмеялась.

– Не пойму, соколик, о чем ты?

– Мы все слышали, бабушка. Ваше признание записано от первого до последнего слова. Такое доказательство любой суд примет за милую душу. Так что готовьтесь остаток своих дней провести за решеткой.

Старуха состроила жалобную гримасу.

– Пугаешь старую, соколик. Зачем?

– Идите к выходу, мамаша. Вещички пусть вам сын соберет.

– За что?

– Вы задержаны по обвинению в убийстве как минимум троих человек. Весь ваш разговор записан, отпираться бесполезно.

– О чем это ты, соколик? Не пойму я ничего. Бабушка старенькая, бабушке прилечь надо. Сердце стучит. В голове шумит. Ноги не ходят.

– Ничего, когда людей убивали, очень даже резво двигались. И еще раньше… Да что с вами говорить. Не хотите сами идти – вас поведут. Редозубов, наручники тащи.

Услышав о наручниках, дядя Сема наконец встрепенулся.

– Не надо наручники. Я поведу.

Бережно взяв старуху под руку, он произнес:

– Пойдем, мама. Пойдем. Я буду рядом.

В ответ старая женщина сгорбилась, оперлась на руку сына и, тяжело шаркая, поплелась к выходу. Путь до дверей занял у нее чуть меньше четверти часа, старуха то и дело присаживалась отдохнуть, а под конец пути стала жаловаться на боли в сердце:

– Ох как давит! Вздоха сделать не могу!

Торопов не знал, что предпринять. Конечно, он понимал, что преступница может притворяться. А если нет? Возраст почтенный, понервничала – и вот тебе результат. Торопов не был злым человеком, он понимал, что деваться бабке, кроме как на тот свет, просто некуда. Ну а вдруг рискнет туда от него сбежать?