Татьяна Луганцева - Над пропастью не ржи!

Он достал сигарету и закурил, не предлагая Фросе, так как знал, что та не курит.

– Ты ведь работаешь у нас лет десять? – покосился он на собеседницу.

– Одиннадцать, – подсчитала она в уме.

– Вот! И все ведь копейки получала…

– Семен Игоревич, я не жаловалась. Только сейчас вы к чему ведете? Не хотелось бы, чтобы гонорары уж совсем уменьшились… – скромно потупила Фрося глаза.

– Я бы очень не хотел терять сотрудников, но все же придется уменьшить выплаты. По объективным причинам! Особенно не хотелось бы лишиться таких старых, в хорошем смысле этого слова, сотрудников, как ты. Я сейчас в шоке, однако он пройдет, и в голову придут рациональные решения, но пока…

– А если усилить юридическую службу, чтобы отслеживать пиратские сайты? – гнула свою линию Ефросинья, переставшая наслаждаться свежим воздухом сквера, как только босс закурил. Правда, ее сейчас одолевали очень противоречивые мысли: с одной стороны, сама она не баловалась сигаретами, и ее раздражал запах табачного дыма, но с другой стороны, ей нравился вид курящего мужчины, и она всегда разрешала курить в своем присутствии.

– Фрося, это невозможно. Сайтов много, зарегестрированы они за границей. Наши законы на них не действуют. Вот если бы ужесточилось законодательство, или появилось нечто такое, с помощью чего можно было бы быстро вычислить пиратов и ликвидировать…

– Да, дела… – вздохнула Фрося, растеряв все аргументы.

У редактора даже лицо осунулось, и как-то сразу стал заметен его возраст. Молодежный головной убор по контрасту только подчеркивал это.

– Я уж чуть было не решил распустить издательство.

– Даже так? Настолько все серьезно? – ойкнула Кактусова.

– Не жаловался бы, если бы все не было так плохо. У нас тиражи по десять тысяч держатся только у Розы Савельевой. Но если ее книг не станет – все, мы банкроты.

Ефросинья внимательно слушала Сухова и понимала, о ком тот говорит.

Роза Савельева была сочинительницей женских романов в стиле «ню». Она активно издавалась в издательстве Семена Игоревича и писала просто откровенную эротику. Ефросинья пару раз пыталась прочитать ее книги, полные необузданного, ничем не прикрытого секса, и пришла в ужас. Она даже в одиночестве краснела до ушей от видов, разворачивавшихся в ее сознании благодаря перу Розы. Фрося поняла, что это не ее литература. Но у Розы было очень много поклонников. Она писала о потрясающе красивых и страстных женщинах с большой грудью и осиной талией, с необычного цвета глазами при метровых ресницах и с призывно пухлыми губами, а завершала образ героинь копна золотых волос. Ее мужчины, то есть герои-любовники с потрясающими физическими данными и небывалой потенцией, явно из мира сказок, тоже потрясали воображение.

Многие почитатели бесстыдных романов Розы Савельевой почему-то решили, что автор пишет все с себя и со своей жизни. Им было невдомек, что на самом деле писательница – шестидесятипятилетняя женщина, похожая на гриб сморчок. Безумно несчастная и одинокая в личном плане, она еще содержала сорокапятилетнюю дочь-инвалида Клаву, которая страдала серьезным психическим заболеванием. Наверное, эта женщина сильно фантазировала всю жизнь из-за отсутствия собственного опыта красивой эротики и вот теперь воплощала свои фантазии в откровенных романах. Ее личность от читателей прятали, Савельева и сама не шла на контакт, а вот книги явно пользовались спросом.

– Она не уйдет. Зачем? Роза ведь у вас ведущий автор, – сказала Фрося.

– Уже нет, – вздохнул издатель.

– В смысле? – не поняла Ефросинья.

– Розы Савельевой больше нет, а это сродни краху! – обхватил голову руками Семен Игоревич.

– Как нет? Она ушла? – удивилась переводчица. – Ее кто-то переманил? Столько лет вместе! Такого просто не может быть!

– Фрося, она сошла с ума. Не смотри на меня так! Сам недавно узнал, буквально только что… Савельева в психиатрической лечебнице.

Большие глаза Кактусовой стали еще больше от удивления.

– Как? Что, совсем сошла?

– Ну, а как ты думала? Она даже не узнает никого. Только это между нами, иначе нам совсем кранты! Если кто-то узнает, что наша ведущая писательница того… то есть тю-тю… нам крышка.

– Конечно, я никому не скажу, – заверила издателя Ефросинья. – Постойте, вы ведь только что говорили, что если с Розой что-то случится, то нам полный крах. Откуда же «если», раз с ней уже случилось непоправимое?

– Молодец, ухватила главное. Вот поэтому я тебя и вызвал. Только сразу не отказывайся! – Семен Игоревич опустил голову.