Оксана Сомова - Последний миллион долларов

– Послушай, последние месяцы были не слишком удачными. Я, как и многие другие, терпел крупные убытки на бирже. Все из-за этого чертого Трампа!

– А он-то тут при чем? – удивилась Катя. – Да он уже вроде и не президент, он ведь ушел?

– Ушел-то ушел, а нагадить успел, он заставил ФРС снизить процентную ставку, когда ее наоборот надо было повышать, что ФРС и делала до этого рыжеволосого придурка. Из-за него они ее напротив опустили почти до нуля, вызвав неполадки на бирже, а когда из-за потрясений ставку действительно надо было снижать, то опускать ее было уже некуда, из-за чего многие месяцы биржи лихорадит, – Муж старался объяснять Кате максимально доступно, прекрасно зная свою жену, которой сложные вещи никак не давались.

– И что это значит? – осторожно спросила Катя, так осторожно, словно ступала на тоненький лед, в глубине души уже догадываясь, к чему все идет – хоть тонкие материи и были Кате недоступны, но глупой она отнюдь не была.

Николай Александрович набрал воздуха и шумно выдохнул:

– Я разорен!

Потом добавил:

– Почти разорен.

– Что значит почти разорен? – ухватилась Катя за тоненькую ниточку, сулящую выход из страшного темного лабиринта, обступившего ее со всех сторон.

– Два года назад я вложил часть денег в проект жилого комплекса в Дубае. Через год комплекс построят и я получу свои деньги с хорошей прибавкой, что позволит мне вернуться на прежний уровень, – Николай Александрович сжал руку жены. – Но до этого целый год. Сейчас на наших счетах остался только один миллион долларов, неприкосновенный запас, оставленный мною на черный день. И это на целый год, – медленно произнес он.

– Один миллион долларов на целый год? – так же медленно, чуть ли не по слогам, с расширившимися от изумления глазами, сказала Катя.

Повисшее молчание можно было сравнить с тишиной внутри ма-а-ленькой камеры внутри огромной египетской пирамиды. Что и понятно. В их мире, мире сверхбогатых, в мире избранных, живших на Крестовском острове, разъезжавших на бентли, летавших первым классом на самолетах, где к услугам пассажиров было первоклассное обслуживание и даже просторная комната СПА (а то и имевших собственные самолеты и яхты), в их мире миллион долларов на год был все равно что 100 тысяч рублей на год жизни в панельной хрущевке.

– Это невозможно! – воскликнула Катя. – Как мы будем жить на ЭТО?

– Разумеется невозможно, – подтвердил муж. – Мы переедем, временно, – добавил он, теперь поглаживая обе руки жены. Та вырвалась:

– Переехать?! – завизжала она, позабыв всю свою благородную сдержанность, которой так гордилась. – Переехать?! – задохнулась она.

– Мы продадим квартиру, – успокаивал ее муж и переедем куда-нибудь на… на Васильевский остров, к примеру. Временно. Всего на год.

Ха, переехать с Крестовского. Он-то мужчина, он таких вещей, конечно, не понимает, но она-то отлично понмиала (глупой, как было отмечено выше, Катя не была). Лабиринт превратился в ловушку без выхода, сдавливающую и удушающую. Катя взяла себя в руки, вспомнив о сдержанности, в немалой степени базировавшейся на прочитанном когда-то в одном глянцевом журнале научном исследовании, показавшем, что мужчины не воспинимают крик – когда женщина начинает кричать, они просто выключаются и не слышат вообще ни единого слова.

– Ты хоть понимаешь, что значит переехать с Крестовского острова? – медленно, с расстановкой, словно разговаривая с недоразвитым, начала она.

– Э…

– Мы выпадем из их круга. О, конечно, они начнут нам сочувствовать, как я два года назад сочувствовала Алене и обещала ее поддерживать. Больше я ей не звонила и никогда уже не приглашала.

– Но это всего на год, – вяло попытался сопротивляться муж, уже понимая, что есть вещи, в которых жены смыслит больше него.

О, да, – с издевкой добавила она, – ложечки нашлись, а осадочек остался. Даже если мы вернемся, нам постоянно будут припоминать этот год, можешь мне поверить, причем этак… сочувственно.

Она помолчала несколько секунд и покачала головой:

– Ты идешь на работу и приходишь с работы и понятия не имеешь, что творится вокруг. Ты даже не знаешь, как все вокруг умеют демонстрировать этакое сочувствие. Я-то знаю, я сама так сочувствовала… другим.

– Переживем, – еще менее уверенно добавил муж.

– А Наташа? Если ты не забыл, у тебя есть дочь, – в ее голосе впервые за все десять лет их совместной жизни появился металл.

– А что Наташа? – сказал муж с нотками нарастающей паники в голосе, уже начиная кое-что соображать.