Наталья Александрова - В деле только девушки

Единственное препятствие в лице Кати Ковров преодолел не задумываясь. Он объявил жене, что она препятствует его творческому росту и сковывает художественную свободу.

Катя поплакала и смирилась. Она всегда отличалась легким, отходчивым характером.

Интересно, что в ходе развода Ковров повернул дело так, что Катерина оказалась в коммунальной квартире, а себе он сумел выменять отдельную, хотя и однокомнатную квартирку. Еще интереснее, что незлобивая Катя даже не затаила обиду на бывшего мужа.

Однако злой рок преследовал Коврова. Вилена Штук не успела вытянуть мужа на светлый путь успеха. Во время очередной творческой поездки на какую-то стройку века она выпила лишку и упала в колею, где ее переехал бульдозер, за штурвалом которого сидел очередной герой нашего времени, тоже маявшийся глубоким похмельем.

Безутешный вдовец попытался составить себе политический капитал, подхватив тему, выпавшую из рук Вилены, и заодно выпустив воспоминания о безвременно почившей супруге. Но времена изменились, «Строители будущего» вышли из моды, и несравненную Вилену Штук благополучно забыли.

На повестке дня стояло новое искусство. Непризнанные гении, абстракционисты и авангардисты, те, кто раньше прятался по котельным и дворницким, создавая в тиши свои невостребованные обществом шедевры, проводили теперь громкие выставки, устраивали вернисажи и продавали непривычные нашему зрителю картины за баснословные, тоже непривычные для нашего человека суммы.

Тут-то Александр и познакомился с Зинаидой Плотицыной.

Зинаида была утонченной женщиной с вечно затуманенным взором и загадочной фигурой. Взгляд ее был затуманен оттого, что она постоянно пребывала в творческом поиске, а фигура казалась загадочной, потому что Зинаида вечно надевала на себя, поверх сильно вылинявшей клетчатой мужской рубахи, которую прежде называли ковбойкой, несколько бесформенных, вытянутых на локтях свитеров. Сверху на свитера она навешивала несколько ниток бус, деревянных, самой грубой работы, или сделанных из зубов неизвестных науке животных. На худой конец годились и бусы из необожженной глины.

Остановив в углу кого-нибудь из зазевавшихся братьев-художников, Зинаида показывала очередное свое ожерелье и устремляла вдаль туманный ищущий взгляд.

– Это, понимаешь, родной, настоящая осина из наших, родной, российских лесов! Натуральная осина! Понимаешь, родной? Чуешь, какая от нее исходит незамутненная сила? Хочешь припасть к ее источнику?

Художники по большей части спешили уклончиво согласиться с Зинаидой и немедленно ретироваться. Однако когда Плотицына остановила Александра Коврова, наш герой глубоко вздохнул и решительно бросился в источник незамутненной силы. Он уже прочел несколько восторженных отзывов о работах Зинаиды и почувствовал исходящий от нее бодрящий запах успеха.

В то время Плотицына проходила свой сиреневый период. Все ее работы были выполнены в изысканной сиренево-фиолетовой гамме.

Она написала целую серию «сиреневых девушек», которых для простоты и порядка просто нумеровала. Особенный успех имела «Сиреневая девушка номер шестнадцать», в чертах которой явственно угадывалось сходство с самой художницей – тот же затуманенный поисками истины взгляд сиреневых глаз, те же бесформенные сиреневые свитера, только вместо ног у сиреневой девушки были автомобильные колеса с цельнолитыми титановыми дисками, а вместо рук – металлические манипуляторы. Подводя Коврова к своей любимой работе, Зинаида по-хозяйски прихватывала его за локоть и вещала трагическим контральто:

– Ты видишь, родной, какая от нее исходит подлинная сила? Это ведь наша исконная, незамутненная краса! Хочешь припасть к ее источнику?

И Ковров послушно припадал к источнику. Вскоре «Сиреневую девушку номер шестнадцать» приобрел известный немецкий коллекционер, и слава Зинаиды Плотицыной поднялась, как тесто на свежих дрожжах. Ковров благополучно грелся в лучах этой славы. Помимо сиреневых девушек Зинаида написала полтора десятка сиреневых стариков, в которых нельзя было не усмотреть источник подлинной мудрости.

Позднее, прислушавшись к голосу времени, она выполнила портрет «Сиреневого рэкетира». Рэкетир имел особенный успех, а когда его купил пожелавший остаться неизвестным любитель искусства, заплатив втрое больше, чем немецкий коллекционер, судьба Зинаиды была определена. Она прекратила творческие искания, поставила крест на наметившемся оранжевом периоде и принялась поточным методом штамповать «сиреневых рэкетиров». В определенных кругах стало модным приобретать собственный портрет в сиреневой гамме работы Зинаиды Плотицыной и говорить приглашенным домой коллегам: