Григорий Шепелев - Последняя лошадь Наполеона

– Ты о чём? – не поняла Света. Ей объяснили, что речь идёт о спектакле «Ромео и Джульетта », который должен выйти в апреле, между тем как работа над ним едва началась, и все – в замешательстве, хоть Корней Митрофанович уверяет, что смог бы и за два месяца сделать этот спектакль на высшем уровне.

– Он собрался на «Золотую маску» с ним номинироваться, – прибавила Соня. Взглянув сперва на неё, затем – на остальных девочек, Света хмыкнула. Несмотря на общую скорбь, ей стало казаться, что её грубо разыгрывают. Она интересовалась театром и знала, хоть и весьма приблизительно, сколько времени требует адекватная, профессиональная постановка Шекспира. Тут было что-то не так.

– Вы, значит, «Ромку и Юльку» сегодня будете репетировать? – осторожно спросила Света.

– Конечно! Если Тамарку Харант дождёмся. Хоть бы она в кафе зашла по дороге и нажралась!

– Ирка Поченкова – счастливая, – чуть не плача, сказала Даша, – лежит с разрезанным животом и горя не знает!

– А у Тамары в этом спектакле какая роль? – поинтересовалась Света, пытаясь предугадать ответ.

– Леди Капулетти, – вздохнула Анька.

– А кто играет Ромео?

– Кирилл Малютин.

Света порозовела. Малютин ей чуть-чуть нравился.

– А Джульетту?

Все указали с пафосом на Карину. Та пила кофе, но отвлеклась от этого дела, чтобы немножечко покривляться. Обведя взглядом лица других актрис, Света поняла, что никто не шутит.

– Что вы несёте? Джульетта – на шестом месяце?

– Ну, сошьют специальный костюм, – объяснила Эля, – после премьеры до лета пройдут ещё два спектакля. Максимум – три. Потом сезон завершится. В августе – роды. А в сентябре Джульетта опять запрыгает, как тушканчик.

Света с трудом могла всё это представить.

– Значит, хореография будет не очень сложной?

– Да ты смеёшься? – взвизгнула Соня, – Левин уже такого нагородил, что хоть в петлю лезь! Весь первый акт – бал! Да ещё какой! Я не понимаю, ну почему никто не может уроду этому объяснить, что мы здесь – не балерины, а драматические актрисы?

– А мне идея понравилась, – возразила Ася, окончившая не только театральную школу, но и балетную. Все на Асю стали орать, включая Эльвиру, которая также была профессиональной танцовщицей. Тут пришла Тамара Харант – худая брюнетка с дьявольскими глазами и нравом, который никак нельзя было назвать дьявольским, потому что дьявол нервно курил.

– Здравствуйте, девчонки, – кошачьим голосом вымолвила она, очень торопливо цокая шпильками, – с Рождеством!

– Уж скорее с Пасхой, – фыркнула Анька, – совсем сдурела? Пять дней прошло с Рождества!

– Да? Очень возможно. Я не особенно шарю в церковных праздниках. Из подъезда вышла, вижу – плакат, а на нём написано: «С Рождеством!» Вот я и поздравила.

Бросив сумку на столик, Тамара быстро переоделась. Когда она стояла в одних трусах, натягивая лосины, Света заметила, что она похожа на Риту – та же порывистость, тонкость, гибкость. Вот только кожа у Риты была чуть более смуглой. Надев балетки и водолазку, Тамара весело повернулась к своим коллегам.

– Да что вы все кислые такие? Мать вашу драть! Спектакль получится! Жопой чую.

– Ты всё всегда чуешь жопой, – ворчливо отозвалась Карина, вставая, – и этим же местом думаешь!

– Иди на …, детка!

Карина лишь улыбнулась, после чего актрисы пошли работать. Света последовала за ними.

Зрительный зал насчитывал сотню мест, кроме десяти на балконах. Их было два. Корней Митрофанович сидел в третьем ряду, что-то объясняя актёрам, которые отрабатывали моменты кровавой драки между Монтекки и Капулетти. Один из тех, кто ему внимал, был любимцем публики. Его звали Павел Кремнёв. Он вживался в роль отца главной героини, то есть Джульетты. Когда на сцену вышли актрисы вместе с уборщицей, он сказал, прервав режиссёра:

– Послушайте, Корней Митрофанович! Я могу, конечно, смотреть на то, как Монтекки бьют ногами Тибальда, глазами старого онаниста, но как я буду потом смотреть на жопу кормилицы или даже своей жены? С криком «наших бьют!»?

– Павлик, если это – всё, на что ты способен, я как-нибудь тебе объясню, чем взгляд онаниста отличается, например, от взгляда гусара… А, вот и дамы! Явились, не запылились. Отлично. Делаем бал!

Соскочив со сцены, Света уселась в первом ряду, между хореографом и помощницей режиссёра, Мариной. В том же ряду сидели скрипачка Вера и осветитель.

– Корней Митрофанович, у меня нога немножко болит, – пожаловалась Тамара.