Дарья Калинина - По скелету всему свету

После всего того, чему он стал свидетелем, после всех событий, в которых он принимал такое деятельное участие, единственное, что могло напугать Антона, это была предстоящая ему встреча с Сан Санычем. От одной только мысли о том, сколько гадостей может наговорить ему въедливый старикан, у Антона холодели руки и ноги.

– Ну, не съест же он меня, с другой-то стороны, – рассуждал Антон сам с собой, приготавливая себя к встрече. – Руки-ноги тоже не выдернет. Придется за ним побегать, поклянчить, поунижаться тоже придется, но простит. Ведь не изверг же он конченый.

Так Антон уговаривал самого себя и понимал – все напрасно, все зря. Сан Саныч самый что ни на есть изверг, сатрап и деспот. Это было хорошо известно всем студентам, обучающимся у него. И потому, как ни успокаивал самого себя Антон, поджилки у него тряслись все сильнее по мере того, как он приближался к лаборатории Сан Саныча.

И вот она перед ним, эта заветная дверь! Антон сделал глубокий вздох, потом еще один, потом еще.

– Перед смертью все равно не надышишься, – напомнил он самому себе, толкнул дверь и оказался буквально нос к носу с Сан Санычем.

Оба замерли. Антон от страха растерял все слова, которые тщательно заранее готовил. Зряшный труд. Он даже не успел ничего произнести, как Сан Саныч уже подскочил к нему и схватил за руку.

– Голубчик! – закричал он в самое ухо Антону. – Вы ли это?

К старости Сан Саныч стал глуховат, так что сейчас он орал слишком громко, почти начисто оглушив Антона. Тот даже не сразу понял, что говорит ему преподаватель. Но жестикулировал Сан Саныч отчаянно, хватался за голову, пытался рвать на себе остатки седых волос. То и дело снимал, а потом снова надевал на нос запотевшие очки. В таком волнении Антону его видеть еще не приходилось. Это был конец.

«Отчислит! – мелькнула в голове паническая мысль, а за ней следом пронеслась другая: – Разве имеет Сан Саныч такое право?»

Ах, да что там говорить! Будто бы все у нас в стране делается по правилам. Куда чаще все делается по знакомству. А Сан Саныч на факультете со времени его основания. Декан его сам боится. Разве посмеет декан заступиться за студента, прогневавшего Сан Саныча.

«Все, моя песенка спета!»

И тут Антон неожиданно обрел боевой задор. Если это конец, то надо встретить его как и подобает мужчине. Гордо.

– Александр Александрович! – произнес он так громко, что седенький преподаватель замер с приоткрытым ртом. – Я не знаю, что вам тут про меня наговорили, но я не специально пропустил ваши занятия. У меня была уважительная причина. Вы знаете, что я не какой-нибудь прогульщик, я правда не мог прийти. Но я собираюсь сдать вам все хвосты в любое удобное для вас время.

– Да что вы, голубчик! Какие хвосты! У вас же все сдано!

Антон оторопел. В первую очередь его поразил сам тон преподавателя. Голос был, пожалуй что, ласковым, хотя это было, конечно, не совсем подходящее Сан Санычу слово. Но при этом Сан Саныч улыбался. И не обычной своей ехидной улыбочкой, а совсем другой – широкой и открытой, какой Антон за этим стариком и не подозревал.

– А… А моя лабораторная?

– Какая лабораторная? Бог с ней! – замахал руками Сан Саныч. – Я и так знаю, что вы усердный студент. А уж ваш подвиг… Нет, нет, не перечьте мне, голубчик, именно подвиг! Как ловко вы вывели на чистую воду мошенника, который долгие годы прикрывался именем моего уважаемого педагога и любимого учителя Геннадия Вениаминовича Судакова.

Только тут до Антона стало постепенно доходить, что Сан Саныч и не думает на него сердиться. Совсем наоборот. Старичка-то, оказывается, распирало не от гнева, а от совсем иных эмоций. Он был счастлив. Он ликовал. И он так сердечно тряс Антона за руку, что тот боялся, не оторвет ли ее разошедшийся старикан.

– Подумать только, этот мошенник, этот убийца и садист осмелился запятнать чистое имя Геннадия Вениаминовича, присвоил его имя себе, назвался Геннадием Вениаминовичем. Прохвост! Мерзавец! Расстрелять его! Без всякой жалости расстрелять.

Сан Саныч пришел в такой ажиотаж, что Антон снова струхнул. Бегающий взад и вперед по аудитории Сан Саныч напоминал ему какого-то черта из мультика. Но проклятия сыпались исключительно на голову Погорельцева, вот уж кому досталось так уж досталось! Поняв, что ему лично ничто не угрожает, Антон смог расслабиться и получать удовольствие от спектакля. Сидел, кивал головой и в конце концов удостоился новой прочувственной речи:

– Просто не нахожу слов, чтобы выразить вам мою признательность, голубчик. Ведь только благодаря вам справедливость восстановилась. И Геннадий Вениаминович может покоиться с миром, точно зная, что его имя останется только его. И оно останется в памяти потомков как светлый образ, к которому мы все обязаны стремиться.