Надежда Арусева - Солнечный дождь из черной дыры

К дому подъехал Роман. Он объехал поселок, на улице не было ни души, жители прятались от летней жары в домах. Только в конце деревни, почти в лесу возле старого дома стоял автомобиль. Туда он и поехал. Юлькиной машины нигде видно не было. Это и неудивительно. Ему добираться до Климовки было ближе в половину. Ей ещё нужно было пересечь город или тащиться вокруг. Он поставил машину в тень, спокойно вышел и направился к дому.

– Есть кто-нибудь? Хозяева! – позвал он.

– Мы здесь! – откликнулась Вера и поняла свою ошибку.

– Ромка, ты? – крикнул Стас. – Заходи в комнату, мы здесь!

Роман быстро прошёл веранду, ступил в комнату, и за ним резко захлопнулась дверь. Даже по спине ударила. Снаружи послышался скрежет входящего в пазы засова и навесного замка. Роман возмущённо дёрнул дверь. Но было поздно. В окне снаружи в щели между досками показался Стас. Он тяжело дышал, и испуганное выражение не успело исчезнуть с его лица, но в голосе звучало торжество.

– Ну надо же! Вот это пруха! Ну раз мне так везёт, значит, я всё правильно делаю! Весь бомонд в полном сборе. Даже ты, Роман Александрович, как баран, сам на заклание припёрся!

– Стас, ты, что ли? Почему так бензином несёт? – не понял ситуации Роман.

– А ты что лимонад «Буратино» ожидал?! – рассмеялся Стас.

– Хватит дурью маяться! – прикрикнул Роман и толкнул дверь. – Открывай дверь, тут душно.

– Сиди там тихо! – заорал Стас.

Роман отошёл от двери и непонимающе посмотрел на женщин.

– Меня зовут Роман. Не понимаю, что тут происходит, но прошу прощения у вас за своего брата, если он вас чем-то обидел.

В полутьме комнаты он не сразу заметил и оценил странную позу Нинель и отчаяние Веры. Связанные руки Нинель лежали у неё на коленях под столом, и их он не увидел. Вера подняла материны руки и положила их на стол, они безвольно стукнулись о деревянную поверхность.

– Маме плохо, она не говорит, я не знаю, что делать… И это вы нас простите, – жалобно прошептала Вера.

Нинель сидела на стуле, заваливаясь набок, левый угол рта неестественно опустился к низу, обвисла левая щека.

– Стас, открой немедленно дверь. Ты с ума сошёл! Здесь женщине плохо, мне кажется, у неё инсульт! – заволновался Роман, вытаскивая телефон. – Я звоню в скорую.

– Давай! И в МЧС не забудь. Ну что? Как связь? – глумился Стас. – Инсульт – это плохо! Бабуся говорить может? Жаль, очень хотелось с ней побеседовать. Тогда пусть слушает. Пощёлкай пальцами у неё перед глазами, соображает ещё что-то?

Связи не было, не работали экстренные вызовы. Роман подскочил к двери и навалился на неё, пытаясь снять с петель:

– Стас, ты с ума сошёл?! Открой, я тебе сказал! Или я тебе башку откручу!

– Отойди от двери! – крикнул ему Стас. – Ещё раз стукнешь, и я вас подожгу! Учти, у этих двух милых женщин платья насквозь пропитаны бензином! Вспыхнут, как свечки!

Стас замолчал, и из-под двери побежала новая дорожка из бензина, растекаясь по старому иссохшему и потрескавшемуся линолеуму, собираясь в лужицы.

– Стас! – позвал Роман. – Объясни, что происходит. Что ты так завёлся? Аккуратнее там со спичками и зажигалками, а то, правда, загоримся…

– Ромочка, загоритесь непременно, не сомневайся! Ты что не понял, что я не шучу? Ты ж не дурак, я серьёзен как никогда в жизни. Очень давно хотел вот так по-семейному с вами поболтать, расспросить… Вопросы у меня, прежде всего, к маме. Да, братец, ты не ослышался, одна из тёток, та, что моложе, моя родная мамочка. Носила меня девять месяцев, родила в муках. А теперь внимание – вопрос! Как новорождённый ребёнок оказался холодным весенним утром на по-мой-ке, в грязном вонючем заплёванном бомжами контейнере? А?! Милая моя мамочка, рассказывай? Сюрприз! Думала, я этого не знаю? Что молчишь? – требовал Стас.

– Этого не может быть! Вадик отнёс тебя в роддом! – с надрывом закричала Вера.

– Ага! История проясняется. Значит, на помойку меня снёс родной папаша. Наверное, замёрз ночью по холодку топать… Вы, женщины, матери, вручили новорождённого ребёнка этому придурку?! Замечательно! Следующий вопрос – почему? Ты меня решила бросить сразу, как забеременела? Или просто не ожидала двух детей вместо одного? Один лишний?

– Мы жили очень бедно… – простонала Вера.

– Что-что? Громче, не расслышал. Говоришь, тебе на хлеб с чёрной икрой не хватало? Трое взрослых здоровых людей не могли прокормить двух детей?

– Я не хотела! Не хотела! Мама, ну скажи ему! – Вера развернулась к матери и затрясла её за плечи. – Скажи ему!