Людмила Киндерская: Партия, дай порулить

– Ага, как же! – засмеялся Веня. – Все партии хотят помочь народу, пока не прошли выборы. А потом начнут делить портфели, и станет не до помощи людям.

– Интересно, как с такими мыслями вы пришли в партию? – возмутился Торопов.

– Перестаньте мучить мальчика, – вступилась за него Кораблева. – Он делает свое дело, а нам надо делать свое. Извините.

В этот момент в приемную зашел высокий старик, с достоинством всех оглядел и прямиком направился к Кире.

После работы Сергей Торопов шел по улице Багрицкого, ища дом под номером 17А. Из-за странной нелогичной нумерации он блуждал вокруг да около битых полчаса. Нужное здание нашлось, наконец, в глубине двора. Он подошел к кирпичной пятиэтажке, поднял голову и с тоской посмотрел наверх.

Три дня назад Антон Семенович попросил его разобраться с одним деликатным делом. Вернее, нет, не так. Не с деликатным, а с его личным, собственным. Такие вещи Торопов очень не любил, но делать было нечего.

– Понимаешь, Сергей, моя мама очень беспокоится, – говорил ему накануне Востриков. – У нее есть подруга детства, Ноэми Юльевна Вассерман. Так вот, у той появились какие-то очень беспокойные соседи. Она пожаловалась маме, что к тем постоянно ходят толпы людей, причем бритоголовых, в кожаных куртках. Она переживает, думает, что это скинхеды. Ее внука несколько лет назад такие вот избили до полусмерти. Ну и теперь моя мама за нее волнуется. Ты у нас человек деликатный, дипломатичный. Будь добр, сходи туда, прозондируй почву.

Ну и как выполнить это поручение? Прийти и спросить: «Скажите, пожалуйста, вы случайно не антисемиты»? Вообще-то для всяких «деликатных» поручений у партии имелся Марк Борисович Капельман. Востриков мог бы его попросить… Ах, да, его-то как раз и не мог.

«Капельман, Капельман, улыбнитесь, ведь улыбка – это флаг корабля», – тихонечко пропел Сергей себе под нос. Он вынул из кармана листок, на котором Антон Семенович записал адрес проблемной квартиры. Вот интересно, что бы сказал графолог, глядя на крючочки и закорючки, гордо именуемые почерком. Буквы, да и цифры, сплошь состояли из затейливых петелек, хаотично наползающих друг на друга. Ну вот как понять 33, 38 или 88? Хотя, в доме 60 квартир. Или, может, эти закорючки означают цифру 6? Нет, пожалуй, загогулина – или три или восемь. Позвонить Вострикову и уточнить – значит расписаться в неумении решить ситуацию самостоятельно. Ничего, разберемся. Вот это крючок или кружок?

Над подъездом, около которого стоял Торопов висела табличка «Квартиры с 31–45». Если рассуждать логически, то нужно выяснить номер квартиры Ноэми Юльевны, а тогда плясать от него. В списке жильцов Вассерман Н.Ю. значилась около номера 37. Торопов вздохнул с облегчением: слава богу, значит ему в тридцать восьмую.

Вообще-то, он был обижен на Вострикова. После того, как Сергей согласился выполнить поручение «моя мама волнуется», Антон Семенович с облегчением выдохнул, радостно потер руки и обратился к Похлебкину:

– Ну а мы, Олег Витальевич, займемся делом. Бери ребят и езжай на улицу Победы. Там, по слухам, открылась одна «точка», просто пальчики оближешь.

У Похлебкина загорелись глаза.

– Что, наркотики?

Он так обрадовался, как будто сам рассчитывал разжиться там дозой другой.

– Они самые, родимые. Спайсы всякие… А главное – тема дня: алкогольная крутка.

– Что, «Боярышник»? – радости Похлебкина не было предела.

Востриков только вздохнул и качнул головой.

– Да нет, конечно. Самогон. Но это наша тема, ребята!

– Что значит, «наша тема», – не выдержал Торопов. – Мы же боремся с коррупцией, разъедающей чиновников.

– А это тебе что, не коррупция? Каждый день то тут, то там находят целые заводы, крутящие алкоголь! Их же кто-то крышует. А народ устал сутками слышать, как десятки людей становятся жертвами метилового спирта. Соображаешь? – возбужденно воскликнул Востриков.

– Я-то соображаю, но что мы сделаем? Здесь же нужна государственная монополия! Монополия! А у спиртовиков такие бабки! Нас просто размажут, если мы выступим с таким предложением. Никто не в силах решить эту проблему!

– А мы в силах. В этом и есть, как говорят в Одессе, две большие разницы, – сказал Востриков. – И мы не сумасшедшие переть по подпольным заводам, там и правда башку снесут. Мы пойдем по «точкам»! Главное – побольше шуму.

– Но на «точках» как раз «натур продукт», а не метиловый спирт, – попытался возразить Торопов, но Востриков только махнул рукой.