Максим Кантор - Чайник Рассела и бритва Оккама [сетевая публикация]

— И главное, — сказал Курбатский, — думаю, не составит труда доказать — и мои бумаги помогут в этом, — что убийство сэра Уильяма совершено итальянской авантюристкой по заданию тех деятелей Международного Интернационала, кто пытается поссорить Советский Союз с Европой, а именно — по заданию троцкистских провокаторов. Лаура Маркони и Анна Малокарис, состоя в преступном сговоре, вошли в доверие к покойному профессору, зверски убили его с целью спровоцировать международный скандал. Романтическая история, сопровождающая данный инцидент, была тщательно спланирована обеими преступницами и, скорее всего, руководима извне.

— И, по-видимому, отнюдь не Германией… — задумчиво сказал майор Кингстон.

Анна Малокарис сделалась из багровой пепельно-серой. Она силилась сказать что-то, но губы не слушались ее.

— Ну что ж, начинает проясняться, — сказал Лестрейд и вынул блокнот. — Мы собирались отложить допрос Малокарис, так сказать, на закуску, но, кажется, это у нас основное блюдо. Давно в Британии живете, уважаемая?

— Если возникнут трудности с допросом, — сказал Курбатский, — рекомендую провести допрос в Москве. Уверен, у нас получится.

— Уважаю, полковник, московскую практику, но поверьте, мы в Скотленд-Ярде умеем развязывать языки.

— Еще посмотрим, кто именно будет допрашивать эту особу, — процедил майор Кингстон.

— И повторяю, — Курбатский снова возвысил свой металлический баритон, — я требую немедленной публикации материалов расследования. Низкопробные сплетни могут вызвать серьезнейшие последствия во всем мире.

— Я приложу… — начал было майор Кингстон, а дама Камилла с легкой улыбкой закончила фразу за майора:

— Мы все приложим необходимые усилия, дабы эта малоприятная интрига, начавшаяся так несимпатично, завершилась и эпизод был стерт из памяти колледжа.

— Полагаю, — ввернул Хьюго Бэрримор, — все здесь присутствующие будут признательны за оперативное решение. А вы, Розенталь, почему молчите?

— Я боюсь, — откровенно сказал Бенджамен Розенталь, сжавшийся в комок на стуле, — я даже и не стыжусь сказать вам всем: мне страшно. Разве не чувствуете, что убийца совсем обнаглел… Он же не остановится… Мне страшно, господа.

— Нам всем не по себе, но, кажется, все здесь согласны, что решение наконец найдено, — со вздохом облегчения заметил Эндрю Вытоптов, до сих пор молчавший. При появлении полковника в форме НКВД у Вытоптова испортилось настроение, и он стал было пробираться к запасному выходу, ведущему в кладовку. Но когда выяснилось, что целью посещения был не он, настроение медиевиста улучшилось, и сейчас он снова был благодушен. — Мы все благодарим вас, полковник. И мы все выражаем признательность.

— Не все, — сказал комиссар Мегре.

— Поймите правильно: врут всегда. — Мегре поколебался, но все же сел. Прочие остались на ногах, обступив комиссара. — Вы уж не серчайте, я посижу. Набегался, знаете ли. Долго служу, и все приходится бегом. Ноги устали, ботинок жмет. Да я уж про это говорил, кажется. Посижу, с вашего позволения.

Комиссар обвел глазами собравшихся.

— Вы бы тоже присели, я долго буду говорить. Берите стулья, располагайтесь. И не надо этак на меня смотреть, товарищ советский полковник. И на револьвер ваш мне плевать. Мне знаете сколько раз грозили револьверами. Я старый человек, бояться устал. Присаживайтесь, месье Курбатский.

Мегре, не торопясь, достал трубку, кисет. Принялся набивать трубку табаком, уминать табак в чаше трубки. Говорил, не торопясь, обдумывая слова.

— Уж раз меня пригласили поработать, а я приглашение принял, то считаю, что должен свою работу сделать на совесть. Верно, инспектор? — это было сказано Лестрейду. Инспектор Скотленд-Ярда кивнул. Лестрейд, который на протяжении всего нашего повествования держался в тени двух великих детективов, реплики подавал редко, ограничивался по большей части мимикой.

— Стало быть, я согласился. Знал, на что шел. Приехал в английский университет. Это же большая честь для парижского ажана. И ответственность большая. Как прикажете работать среди людей, которые знают больше тебя? Обычно ведь моя профессия сводит с людьми попроще. Кто тетку убьет из-за наследства, кто жену задушит. Это все обычные мещанские страсти. Но здесь университет, и страсти возвышенные.

Слушая ваши разговоры, записываю, запоминаю, и — честно скажу — не всегда понимаю, о чем речь. Иногда среди подозреваемых встречается умник, с таким всегда много возни — он и хитрый, и образованный, и лазеек у него много. Но, как правило, он один такой, а остальные вокруг попроще. А здесь все подряд — светила науки. Ну и как мне быть? — Мегре раскуривал трубку, пыхтел. Сизый дым колечками поднимался над трубкой.