Елена Логунова - Купидон с жареным луком [litres]

Она сама ужасно не любит возвращать какие-либо деньги и очень сочувствует тем, кому приходится это делать.

– Да с чего бы? – неожиданно возразил наш штатный ревнитель законности – участковый. – Скупка краденого уголовно наказуема. Будем считать, что гражданин Бойченко сам наказал себя рублем.

– Какая удобная позиция, – опять съязвила я. – Ты снова защищаешь интересы своего друга…

– И это нормально, Алиса, – вступилась за Митяя Лизка, для пущей убедительности незаметно наступив мне на ногу. – Друзей защищают, им помогают, на том мир стоит… Ну, кто за то, чтобы принять поступившее предложение – считать банкира справедливо наказанным за непорядочность и жадность? – И она первой подняла руку.

Митяй, Семен и даже бабка сделали то же самое, после чего все дружно посмотрели на меня.

– Принимается единогласно, – сдалась я. – Но при одном условии! Из банкирских миллионов Семен выделит средства на создание новой реплики легендарного шишака и лично уговорит мастерицу Ольку еще раз выполнить эту работу.

– Но только один раз! – добавил Митяй. – А то знаю я тебя, Сема, с тебя станется поставить дело на поток и торговать шишаками.

– Глаза б мои на этот жемчуг не смотрели, – буркнул Семен.

– Ниче, ниче, еще посмотришь, не ослепнешь, – затряслась смешливая бабка. – А Ольку из Торопца сам сюда привезешь и больше не будешь звать ее бирючкой! Ты-то ей понравился. Хорошая она девка, работящая, рукодельная, скромная…

– Кстати, четвероюродные братья-сестры могут жениться! – не очень-то кстати, а совсем не в тему заявила Лизка и подтолкнула меня локтем, как совсем недавно Митяй Семена.

– Ой, а и правда же! – встрепенулась баба Дуся.

Я посмотрела на Лизку и по лицу ее безошибочно прочитала: «Видишь, Аля, вот для чего нужны друзья. Я спасаю тебя от брака с Семеном!»

Я прижала руку к сердцу и склонила голову: спасибо, подруга! Что бы я без тебя делала! Вообще-то у меня уже появились собственные идеи на тему планирования семьи и брака…

Первым делом я отыскала договор, где были указаны паспортные данные родственницы Мани Толбухиной, которая продала мне ее дом.

Я крайне смутно помнила ту женщину – обширную и громогласную, с раздражающими командирскими замашками, и в моей памяти ее ФИО не отложилось. Однако мы с ней созванивались, когда назначали встречу у нотариуса, и в моих контактах эта самая Зинаида Белоглазова присутствовала, просто я в свое время внесла ее в список как З. Громовержицу, а надо было не насмешничать и записать просто «Зина Дом».

Я позвонила этой самой Зине, вернее, попыталась это сделать, но не преуспела – телефон вызываемого абонента был выключен или находился вне действия сети.

Я задействовала Митяя, и участковый, ворча, что наша детективная операция-кооперация «Три поросенка» вообще-то уже закончилась, пробил паспорт Белоглазовой по полицейским базам. Оказалось, что интересующая меня гражданка чуть больше месяца назад умерла – ей было почти шестьдесят, она страдала диабетом и на беду заразилась коронавирусом…

– Соболезную, – сказал Митяй, сообщив мне сию печальную новость.

– Ты не соболезнуй, а помогай давай! – прикрикнула на него Лизка, удивительно быстро научившаяся вить из жениха веревки и плести из них макраме любой сложности. – Алисе эта тетка посторонняя, умерла – и царство ей небесное, а вот ребенок – другое дело. Его надо найти!

Ребенка мы нашли через областной департамент соцзащиты, куда меня за ручку привел пресс-секретарь губернатора. Да, пришлось задействовать тяжелую артиллерию и помахать служебным удостоверением солидной деловой газеты.

Тетеньки-соцзащитницы – мужиков в департаменте почему-то вовсе не было – подергали за нужные ниточки и восстановили цепочку событий. Оказалось, что Зинаида Белоглазова сынишку Мани Толбухиной забрала, но ни усыновить его, ни оформить опеку не успела, и мальчика поместили в дом ребенка. Недалеко – в соседнем районе.

Мне дали адрес этого богоугодного заведения, снабдили наилучшими рекомендациями, и мы с Лизкой покатили в райцентр, купив мешок игрушек для детей и большую пачку бумажных носовых платочков для себя. Подруга была уверена, что дом ребенка – это юдоль скорби, и мы там непременно обрыдаемся.

А дом ребенка оказался новым и красивым – двухэтажное здание совсем недавно построили, и в его помещениях еще витали слабые запахи ремонта. Во дворе сверкали свежей краской новенькие качели, карусели и горки, и на первый взгляд территории не хватало только тени и зелени – недавно посаженные деревца были еще совсем маленькими.