Татьяна Луганцева - Фунт лиха с изюмом [litres]

– Вычислили, уроды…

– Тебе некуда деваться. Скоро здесь будет полиция, – решила блефовать Яна, понимая, что ее здесь никто никогда не найдет. Про орхидеи Леднева она никому не говорила.

«Надо было дождаться Мартина…» – подумала она, но эти умные мысли сейчас были уже бесполезны.

– Сдавайся, Герман. Ты зашел очень далеко. Ты убил человека. Ты отравил нас с Карлом. Но как? Зачем? Почему именно нас? – не понимала Цветкова.

– Я не хотел! Я никого не убивал! Я просто хотел проверить свою девочку. Она действует. Я с таким трудом выделил из нее яд… Я просто хотел убедиться в ее силе! Я не виноват!

– Мой друг Иван Демидович сейчас в реанимации с проломленным черепом. Зачем ты напал на него? – спросила Яна.

– Я не знаю никакого Ивана Демидовича. Я никого не трогал, я никого не убивал! – паниковал Герман.

За дверью послышались быстрые шаги, дверь распахнулась и…

– Я знала, что ты тряпка, – сказала Мирослава.

– Шерше ля фам, – прокомментировала Яна. – Все-таки моя интуиция меня не подвела. Мне не нравилось твое ангельское личико и твой тихий голосок.

– Ты просто ревновала Мартина ко мне. Мне до лампочки, нравлюсь я тебе или нет. Ты просто знай, что когда тебя не будет, с Мартином останусь я. – Мирослава прошла в комнату и встала у окна.

Дверь снова распахнулась и влетела, как ведьма на помеле, Стефания Сергеевна.

– Да никогда он не будет с сумасшедшей! Яна! Яна, ты жива? Слава богу…

Мирослава даже не пошевелилась.

– Старая карга, выследила меня? Ну, что ж… Это твой выбор.

Стефания Сергеевна бросилась к Яне и села рядом с ней.

– Яна, Яночка, я только сейчас узнала, что эта женщина настоящая маньячка. Когда она у нас поселилась, я ее сразу же спросила, чем она занимается? Что ей нравится? Мира ответила, что иллюстрирует любовные романы. Я поинтересовалась названиями романов, и была удивлена, что Мирослава ушла от ответа. Она сказала, что все названия похожи одно на другое, она их не запоминает. Это было странно. Я же хотела увидеть ее картинки, почувствовать степень таланта. И эта мысль во мне засела, я отправилась в книжный магазин, порылась на букинистической полке с любовными романами и нашла кое-что. Смотри, смотри, Яна! – Стефания Сергеевна вытащила несколько книг и показала несколько иллюстраций. – Видишь? Ничего странного не замечаешь? – посмотрела она в лицо Яны.

Яна вытаращила глаза от удивления. Со всех рисунков на них смотрел Мартин собственной персоной. Его глаза, веснушки, скулы, улыбка…

– Яна, этот роман вышел восемь лет назад, этот четыре… Это не может быть совпадением. Сколько лет ты следишь за моим сыном? – спросила у Миры Стефания Сергеевна.

– Это имеет значение? – ответила та. – Я его люблю всю жизнь. А лично знаю десять лет.

– Десять лет! – ахнула Стефания Сергеевна.

– А почему ты начала действовать именно сейчас? – спросила Цветкова.

– Так пора… Время пришло.

– У всех маньяков есть свой спусковой крючок.

– Я не маньячка! – завизжала Мирослава.

Все вздрогнули от неожиданности.

– Мы рождены друг для друга и пойдем по этой жизни вместе!

– Теперь всё сходится. Я узнала, – прошептала Яна, догадавшись, почему были отравлены она и Карл. Целью был Мартин.

Мирослава придвинула к себе стул и развалилась на нем. Сейчас она очень мало напоминала ту скромную девушку, какой была в день знакомства. Она вальяжно закинула ногу на ногу, разрез на юбке до самой талии обнажил все ее прелести.

– И что? Что ты узнала? Что мы с Мартином предназначены друг для друга?

– Ты не открывала своей привязанности.

– А никто и не спрашивал. Да, я ездила в Санкт-Петербург, как только у меня выдавалась свободная минутка, – согласилась Мира.

– Это каждые праздники и каждые выходные на протяжении десяти лет, – хмыкнула Яна. – Не многовато ли?

– А тебе-то что за дело? Кто считает время, проведенное с любимыми? В моей ничем не наполненной жизни у меня только и оставалась эта отдушина. Может, я, как Достоевский, вижу мир в страданиях.

– Даже так?

– Не издевайся. Достоевский – это давно состояние души, мыслей. Да, я приезжала сюда и впитывала питерскую атмосферу, отношение людей друг к другу, краски северного неба. Питер – это тоже моя любовь. И однажды я поняла, что не могу без него жить…

– Без Достоевского? – серьезно уточнила Яна.

Мирослава окатила ее презрительным взглядом и процедила сквозь зубы:

– Мартина Вейкина. Тогда я еще не знала его имени. Я просто потеряла дар речи и ощущение реальности. Сильный, красивый, с поражающим радиусом своей энергетики. Я долго приходила в себя, потом, понимая, что не смогу больше его не видеть, стала искать встреч с Мартином. Это – «здравствуйте», это – «можно я поработаю два дня посудомойкой у вас в ночном клубе?» Всегда – «да, пожалуйста». И я это делала и преследовала его, преследовала… Только Мартин этого не знал. Он даже не запоминал меня. Каждый раз я была для него новым человеком и всегда наталкивалась на его положительную энергетику.