Наталья Александрова - Галоша для дальнего плавания

— А ты еще кто такая? — вызверился на Машу краснорожий.

Маша перевела на него взгляд. Мужик был очень похож на маминого водителя Виталика, только постарше и не такой гладкий. Глаза у Маши сузились от сдерживаемой ненависти, она шагнула к мужику и спросила вроде бы тихо, но слышно было всем:

— А ты кто такой и что делаешь на чужом участке?

Немолодой таджик аж крякнул — ему послышались знакомые интонации бывшей хозяйки Анны Сергеевны, краснорожий же попер на Машу, как танк, выплевывая матерные слова, как вдруг кавказская овчарка подбежала ближе и вцепилась ему в рукав полушубка.

Мужик мигом умолк и шепотом сказал:

— Да она бешеная! На людей бросается, точно нужно пристрелить!

— Тебя самого хорошо бы пристрелить, — сказал, подходя, капитан полиции Сидоров, — чтобы не шарил по чужим участкам.

Витька Маслюков, который и вправду хотел прихватить кое-какие оставшиеся от пожара стройматериалы, тут же скис, с капитаном полиции Сидоровым у него были давние споры по поводу частной собственности. Капитан не раз говорил Витьке, что чужое брать нельзя, даже если это чужое лежит на неогороженном участке и в данный момент никем не охраняется. Витька же, напротив, был твердо уверен, что все, что не охраняется взводом автоматчиков и часовыми на вышках, является имуществом ничейным и его не только можно, но и нужно немедленно забрать, чтобы хозяину неповадно было провоцировать порядочных людей. Раз лежит просто так — стало быть, никому не нужно, утверждал Витька. Из-за этого случались у него стычки с односельчанами, и капитан Сидоров был полностью в курсе подлой Витькиной натуры.

Собака, почувствовав, что Витька больше не боец, отпустила рукав полушубка и отошла в сторону, по-прежнему скалясь.

— Прямо не знаю, что с ней делать, — нахмурился капитан, — никого к себе не подпускает…

— Я попробую, — тихо, но решительно сказала Маша, — только вы не мешайте. И этого, — она махнула в сторону Витьки, — чтобы духу на участке не было…

Витька заворчал не хуже овчарки, но таджик дернул его за многострадальный рукав полушубка, и Витька отошел за вагончик.

Маша сделала первый осторожный шаг к собаке. Вадик Воронко потянулся к здоровенной дубине, которой, надо полагать, и приперли дверь вагончика во время пожара.

— Не балуй, — тихонько сказал капитан Сидоров, — собака и так нервничает…

Собака рыкнула тихонько и раскрыла пасть.

— Маруся… — проговорила Маша, — ну давай не будем ссориться… Я понимаю, как тебе тяжело, мне тоже жалко твоего хозяина…

С тех пор, как погиб хозяин, никто не называл Марусю ее ласковым именем. Звали по-всякому, кричали, замахивались палкой. Стукнуть никто не смел — Маруся близко к себе никого не подпускала. Теперь же, услышав негромкий мелодичный голос Маши, собака растерялась. Ей захотелось вдруг положить голову кому-то на колени и пожаловаться на несправедливую судьбу, лишившую ее хозяина. С другой стороны, жизнь научила ее никому не доверять.

— Давай знакомиться, — продолжала Маша, делая еще один маленький шаг к собаке, — ты — Маруся, я — Маша, стало быть, мы тезки.

Маруся закрыла пасть, но неплотно, так, чтобы видны были краешки клыков под верхней губой. Рычать она перестала, только где-то в глубине организма раздавался тихий ровный гул, как будто глубоко-глубоко под землей начинается землетрясение.

— Давай не будем терять время, сейчас соберемся и поедем домой, — говорила Маша, — ну что тебе здесь оставаться? Хозяин все равно не вернется… Я куплю тебе блестящую никелированную миску и удобный стеганый матрасик, мы будем гулять в парке, и знаешь, у городских собак сейчас очень модно ходить в комбинезонах. И не только маленьких собачек одевают, а больших тоже!

Маруся склонила голову набок, прислушиваясь с несомненным интересом.

— У нас во дворе ходит одна немецкая овчарка в «камуфляже», как спецназовец, и берет даже есть! — продолжала ободренная Маша.

Маруся пренебрежительно фыркнула и сморщила нос — мол, больно надо в «камуфляже» ходить!

— Не хочешь — выберешь сама костюм, какой понравится! — согласилась Маша, протянула руку и почесала Марусю за ухом. — Ну, пошли?

Маруся позволила взять себя за ошейник и препроводить к машине. Вадик уже сидел на своем месте. Собаку запихали на заднее сиденье, Вадик только вздохнул, представив, во что превратятся чехлы. Впрочем, ради Маши он готов был пожертвовать и большим.

Анна Сергеевна по-прежнему сидела в комнате на диване в той же позе, как Маша ее оставила, уезжая. На улице стемнело, и в комнате сгустились сумерки, мать не включала свет.