Наталья Александрова - Галоша для дальнего плавания

Пожалуй, сейчас никто из ее многочисленных подчиненных и сослуживцев не узнал бы эту железную женщину. Ее лицо утратило свою всегдашнюю чеканную твердость, оно оплыло, как восковая свеча, холодные глаза опустели и выцвели.

Вот оно, думала Анна Сергеевна. Вот оно, то, чего она так боялась…

Сначала ей подбросили дохлую крысу.

Это было неприятно, но не страшно: она — не кисейная барышня, ей такие вещи — как слону дробина.

Но это оказалось вовсе не шуткой. Это был знак, первое предупреждение…

Второй удар был гораздо серьезнее.

Убили Кузю, ее собаку.

Они нашли ее слабое место, пронюхали, что железная женщина всей душой привязалась к собачонке…

Она вспомнила, как Кузя встречал ее после работы, как радостно повизгивал, тыкался мокрым носом, преданно смотрел на нее черными бусинками глаз, и сердце снова мучительно защемило… Кузя… вот кто был к ней на самом деле привязан — без фальши, без подспудного материального интереса…

Следующий удар был еще болезненнее.

Дом, в который она вложила все свои деньги, о котором давно мечтала, который уже видела во сне, дом ее мечты сгорел в считаные минуты…

И вот — новый, страшный удар.

Они похитили Машу… Ее девочку, единственного родного человека.

Анна Сергеевна закрыла лицо руками и застонала.

Отношения с дочерью складывались с трудом. Наверное, в этом была ее собственная вина. Анна Сергеевна все время работала, даже когда она находилась дома, ее мысли занимали служебные проблемы. Она почти не слушала Машу, отвечала ей невпопад…

Но ведь такова жизнь. Одинокая женщина должна уметь собраться, отбросить все второстепенное, должна уметь постоять за себя. В конце концов, она обеспечивала дочку всем необходимым. А все остальное — это лирика, пустая трата времени и сил.

Или она ошибалась? Или дочери требовалось совсем другое — теплота, ласка, материнское внимание, долгие вечерние чаепития, разговоры ни о чем…

Теперь поздно гадать.

Они нанесли страшный, смертельный удар.

Они… кто они такие? Чего они хотят от нее?

Анна Сергеевна не сводила глаз с умолкшего телефона. Она ждала, что этот телефон снова зазвонит и ей объяснят, за что ей это все… Объяснят, в чем она виновата и чего от нее хотят…

— За что?! — произнесла Анна Сергеевна вслух, не ожидая ответа.

И вдруг в коридоре раздались тяжелые шаги, дверь ее кабинета распахнулась…

Анна подняла глаза, хотела рявкнуть на вошедшего, на того, кто посмел без стука войти в ее кабинет и прервать ее безрадостные мысли…

Но раздраженный окрик застыл на ее губах.

В дверях кабинета стоял Семен Тимофеевич.

Коренастый, массивный человек с квадратным лицом и тяжелым, безжалостным взглядом серых глаз. В прошлом — уголовный авторитет по кличке Бульдозер, он давно уже вывел тюремные наколки и сделался легальным бизнесменом, владельцем многих дорогостоящих активов…

Хозяин.

Про себя Анна называла его именно так — хозяин.

— Ну что, Аня, как дела? — проговорил Семен Тимофеевич, сверля ее своим страшным взглядом.

Она привстала, показала ему на стул, снова безвольно опустилась. Он сел, не сводя с нее взгляда.

— Ты ничего мне не хочешь рассказать? — Слова падали, как тяжелые камни. Хуже — как комья глины, падающие на крышку гроба. Ее гроба.

— У меня беда, Семен Тимофеевич… — проговорила Анна непослушными губами.

— Беда-а?! — протянул тот со странной усмешкой. — Да, пожалуй, у тебя действительно беда!

Он поднял руку, щелкнул короткими корявыми пальцами, и тут же двое молодых парней втащили в кабинет кого-то бесформенного, окровавленного, страшного, в котором Анна Сергеевна не сразу узнала Виталика, своего Виталика…

Впрочем, ей теперь уже было все равно. Все самое страшное уже случилось. Ее девочку, ее тихую худенькую Машу держат где-то в сыром подвале злодеи, в душах которых нет ничего человеческого, и вскоре начнут мучить, а потом убьют.

— Это она… — лепетал Виталик разбитыми губами. — Это она все придумала… я тут ни при чем… Она меня подговорила… я бы сам ни за что… это все она…

Анна Сергеевна удивленно взглянула на шофера, на любовника — о чем это он говорит? А Виталик лепетал что-то невразумительное, и кровавая пена выступала на его губах, и глаза его смотрели в пол…

— О чем он? — Анна переводила больной взгляд с хозяина на любовника, пытаясь понять, что происходит…

— А это он пытается на тебя все свалить, — криво усмехнулся Семен. — Только ты не думай, Аня, — я ему не верю! Я тебя много лет знаю, Аня. Ты, может, и дура, но баба честная. Иначе я бы давно от тебя избавился. Ты, Аня, с ним не воровала, я знаю. Но только, Аня, хоть ты и честная, однако дура. Сама не воровала, но ему позволила. Слишком большую волю ему дала.