Дональд Уэстлейк - Что смешного

– Вот сюда, Джон,– Эппик провел Дортмундера по кругу вокруг стола, подводя к левому углу, где стояло высокотехнологичное инвалидное кресло, похожее на аппарат для запуска в космос, оно стояло перед стеклянным кофейным столиком, напротив одного из синих диванов, а второй диван, который стоял напротив стены, был по его левую сторону.

В кресле сидел кто-то или что-то, одетое в черные штаны, черные грубые башмаки, на плечах накидка в стиле индейцев Навахо и с алым беретом на голове. Это что-то было большим и мягким, едва помещающееся в кресло, оно размышляло, глядя в никуда, не обращая абсолютно никакого внимания на Эппика, который за руку вел Дортмундера.

– Мистер Хэмлоу,– позвал Эппик, так почтительно и аккуратно, вовсе не похоже на того самоуверенного копа,– мистер Хэмлоу, приехал специалист.

– Пусть садится. Тут.

Голос его звучал так, будто из велосипедной шины спускают воздух, поначалу, когда мистер Хэмлоу указал на диван слева от него, ему показалось, что он показывал куриной ножкой, но нет, это оказалась его рука.

Кстати о руках, наконец, Эппик отпустил Дортмундера и жестом указал ему на диван, пробраться к которому нужно было обходя инвалидное кресло мистера Хэмлоу, что Дортмундер и сделал, а Эппик к это время раскинулся на втором диване, закинув ногу на ногу, всем видом показывая, как ему удобно и как он расслаблен, но у него это не очень-то выходило.

Дортмундер сел слева от мистера Хэмлоу, наклонился чуть вперед, оперевшись локтями о бедра, посмотрел мистеру Хэмлоу прямо в глаза и спросил:

– Как ваши дела?

– Бывало и получше,– просвистела велосипедная шина.

Дортмундеру и так это было очевидно. Глядя на мистера Хэмлоу вблизи, можно было увидеть проблем семь или даже восемь. На нос была прицеплена пластиковая штука, которая крепилась к ушам, чтобы подавать в легкие кислород. Его лицо и шея были так сильно раздуты, кроме этих куриных лапок, словно велосипедным насосом усердно пытались восполнить утечку воздуха из шины. Его глаза были маленькими и злыми, зрачки – мутно-синие, из-за чего, когда он смотрел из-под своего красного берета, он был похож на смертоносного ястреба. Кожа его была красной, словно сырое мясо, как будто он по природе своей очень бледный человек, а его забыли на солнцепеке. И поза, в которой он сидел, была ужасной: он сидел практически только на своих лопатках, от чего его борода лежала на груди, и, в общем и целом, он был похож на медицинский мяч. Правое колено постоянно дергалось, словно воспоминание о молодости и роли барабанщика в танцевальном клубе.

Пока Дортмундер изучал эти нелицеприятные детали, мутные глаза мистера Хэмлоу изучали его, и тут мистер Хэмлоу спросил:

– Что вы знаете о Первой Мировой Войне?

Дортмундер задумался.

– Мы победили,– выдал он.

– А кто тогда проиграл?

– Другие. Не знаю, меня там не было.

– Меня тоже,– сказал мистер Хэмлоу, а затем послышался какой-то непонятный звук, то ли смех, то ли предсмертный хрип, но, скорее всего, это был смех, потому что он был все еще жив.

– Зато там был мой отец. Он там был. И он мне все рассказал.

– Наверное, интересно.

– Красноречиво. Мой отец сражался на войне еще два года после ее окончания, что скажете на этот счет?

– Видимо, он был энтузиастом.

– Нет, это был приказ. А знаете ли вы, с кем ему приходилось сражаться?

– Когда война закончилась? Дортмундер покачал головой. – Даже представить себе не могу,– ответил он.

– В 1917,– начал свой рассказ мистер Хэмлоу,– в США началась война. В Европе к тому моменту она уже шла три года. Это был тот же год, когда началась Русская Революция. Царя свергнули, и к власти пришли коммунисты.

– Насыщенный выдался год,– пожал плечами Дортмундер.

– Британцы,– коротко сказал мистер Хэмлоу, а затем сплюнул, как будто продолжения дальше не следовало. – Британцы,– он повторился,– содержали огромные склады боеприпасов в Мурманске, в глубоководном порту на российском побережье Баренцева моря, к северу от Северного Полярного Круга.

– Холодно там, наверное,– предположил Дортмундер.

– Не суть,– ответил мистер Хэмлоу. – Важно то, что после окончания революции им нужно было куда-то спрятать все эти боеприпасы от Красной армии. Поэтому – никакой войны не было объявлено, никаких официальных заявлений – мой отец и еще несколько сотен других бойцов американских вооруженных сил, включая военно-морской флот, отправились туда сражаться на стороне британцев, чтобы эта чертова Красная армия не успела добраться до оружия. Там они пробыли два года, уже после того, как война закончилась. Триста человек погибли. Но, наконец, в 1920 американцы смогли вернуться домой. Это был единственный раз за всю историю, когда американцы воевали с русскими на русской земле.