Юлия Веденкина - Прикоснуться взглядом

Сгоревший дом, то самое извещение или четверо маленьких детей на руках, но что-то, а, может быть, всё вместе после войны подтолкнуло ее к связи с мужчиной, заведующим провизией, от которого она родила еще одного ребенка. Но в 1946-ом году, спустя год после окончания войны, дед вернулся. Как же так получилось? Он попал в плен. В 1945-ом году военнопленные плакали и обнимали своих освободителей, не подозревая, что их ждет в скором будущем. Всех загнали в эшелон и повезли в Сибирь. Без еды, без воды, без теплой одежды, полубольных и истощенных. А всему виной приказ Сталина «В плен не сдаваться!» и клеймо «Враг народа».

До пункта назначения доехало немного, большинство умерли по дороге. Поскольку немцы всегда были педантами, и в их архивах был безупречный порядок, деда амнистировали как попавшего в плен в бессознательном состоянии. Итак, дед придя в землянку на месте СВОЕГО дома, к СВОИМ детям и СВОЕЙ жене, увидел еще и чужого ребенка-младенца. Он, может быть, и мог понять, но не смог принять эту ситуацию и мстил бабушке.

Думаю, он на ней практиковал все ужасы фашистских пыток, увиденных в лагере, конечно, периодически подзадоренный «доброжелательными соседями», любящими давить на больное. По крайней мере, бабушку за волосы он подвешивал. В детстве наслушавшись всего этого, в том числе, что бабушка сошла с ума в результате травмы головы, нанесенной ей дедом, я смотрела на него, как на бешенного зверя-нелюдя, с жутким ужасом. Для меня он был самым страшным злым существом, но реальным, в отличии от Бабы Яги. Я почему-то в детстве очень боялась Бабу Ягу, но перед сном просила маму рассказать мне о ней. Мама говорила про «зубы крючком, нос торчком и костяную ногу», но, поскольку я просила повторять вновь и вновь, то мне казалось, что это описание очень длинное, а оказывается, всего-то несколько строчек. Зачем это делала, я не знаю, но кошмары мне потом снились, где Баба Яга гналась за мной, чтобы поймать, съесть и косточек не оставить.

Я росла маленькой принцессой. У меня была свита — моя бабушка, которая выполняла все мои желания и капризы. Она очень любила меня. Я просто купалась в заботе и лености. Но однажды бабушка умерла. Я сама не заметила, как заменила бабушку-Золушку собой. Рано вставав по утрам, я шла в школу, уставшая после занятий возвращалась домой. Сначала мыла посуду, брошенную моей семьей в раковине после моего ухода ко сну. Потом, насколько могла, прибиралась. Выходные были ненамного лучше, так как вся стирка (без машинки-автомата), включая постельное белье, и глажка были на мне. Еще мне приходилось присматривать за моим младшим братом, ходить за хлебом. Кроме меня веник и тряпку в нашем доме никто никогда после смерти бабушки не держал, и практически никто не убирал постель за собой. Вещи все раскидывали, где хотели.

Еще и учеба, которая мне давалась с большим трудом. Лет в девять я ехала на велосипеде с горочки, с которой съезжала 358-мь раз, а тут вдруг испугалась. Хотя руль и не отпустила, но, парализованная страхом, неслась прямо на дерево. Конечно, я со всей дури врезалась в него. Ко мне подбежала добрая, обеспокоенная моим падением женщина. Она переживала за меня, косясь на перекореженный велосипед: «Девочка, с тобой все ли в порядке, давай я тебя до дома провожу?»

Я ответила, показав на свой дом: «Не беспокойтесь, со мной все в порядке, вот, совсем рядом мой дом. А на мне ни одной царапины!»

Очнулась в больнице, в палате. Я потеряла сознание и не помнила, как там оказалась. Мне поставили диагноз: сотрясение головного мозга. Я была счастлива: шли майские праздники, и это означало, что в этом году я в школу больше не пойду. Более того, мне целый месяц запретили читать. Много чего запретили, но, главное, уроки я делать не могла!!!

Тогда я не понимала, что это радостное событие моей жизни вызовет многогодичную непрерывную головную боль. Как же тяжело при этом учится! Особенно учить стихи. Моя бабушка почти в восемьдесят лет, даже с признаками склероза, быстрее их запоминала. Вот и бабушка умерла, а головная боль осталась со мной на долгие годы. Я научилась преодолевать боль и усталость. Не смотря на все мои старания, в доме было не уютно, беспорядок был сильнее меня. Кроме того, квартира моей семьи давно нуждалась в ремонте. Все это злило моего отца. Только моя нога переступала порог, он набрасывался на меня как цепной пес: «Девочка называется, ты должна провалится сквозь землю из-за того, что в твоем доме такой беспорядок!»

Моя жизнь состояла из школы, уроков, обязанностей и сна. Так что делать больше, чем я делала, было просто невозможно. Но отец это не ценил, а лишь ругался и угрожал, что расскажет в школе, что я девочка, у которой такой бардак в доме. Я же, в свою очередь, обещала отцу рассказать в милиции о том, что он самогонку гонит, получив прозвище Павлика Морозова, пионера-героя, сдавшего своего отца, пособника кулаков, советской власти. А однажды, когда моя тетя приехала к нам посидеть несколько месяцев с моим младшим братом, к нам в дом пришла моя классная руководительница. Увидела она обшарпанные стены, засаленные обои, пустые бутыли из-под водки под столом на кухне и гору немытой посуды на столе, незаправленные кровати и разбросанные вещи. А где была я? На хоре в школе, который ненавидела всеми фибрами души. Но пребывание там было моим единственным шансом иметь хорошую оценку по музыке, его нельзя было пропускать даже по справке врача. Раз пропустил — «четыре» в четверти, два пропустил — «три», три пропустил — «два». Альтернативой было знать в лицо всех классиков мира, музыкальные инструменты, оперы, балеты известных композиторов. На уроках музыки мы взбирались на самый верх сцены. Каждому ученику показывали музыкальный инструмент. Не узнал — спускаешься на ступеньку вниз, теряя балл. Далее — фото композитора. Не узнал, спустился еще на одну ступеньку. Ты обязан был знать и членов «Могучей кучки»: М. А. Балакирева, Ц. А. Кюи, М. П. Мусоргского, А. П. Бородина и Н. А. Римского-Корсакова. Их профессии в миру. На слух не угадал произведение — спускаешься еще. Как я ни старалась, кроме «Афинских развалин» ничего больше не узнавала. Хоть там легко было запомнить: «Раз кирпичик, два кирпичик…» А знать мы должны были и национальность композиторов. До сих пор я, сластена, вижу безе в кулинарии, а в голове перечисляется: Безе, Гуно, Тома, Массне, Дебюсси, Равель, Сен-Санс…