Юлия Веденкина - Прикоснуться взглядом

Подтягивается и претендент на мою руку и сердце, вредный мальчишка, заявивший:

— Папа, она же рыжая!

Посмотрев на него исподлобья, я ответила:

— Меня просто солнышко любит.

Но да разве ему, темноволосому и кареглазому, это понять? Ушла обиженная, ворча по дороге, что я вовсе и не рыжая, а просто у меня немного ярких веснушек, причем только на носу и только летом. А волосы у меня были светленькие, может, с легким соломенным отливом, за что меня, собственно, и называли «златовласа». Правда, веснушки все-таки делали свое дело. Пару раз за всю детскую жизнь я слышала «рыжая» в свой адрес и про «дедушку, убитого лопатой» тоже. Помните детский мультфильм: «Рыжий, рыжий, конопатый, убил дедушку лопатой». Да и то, может, благодаря маминому стремлению укутать меня в лисьи шапки… А носик у меня остренький, глаза кошачьи. Ну прям Лиса Патрикеевна получаюсь. А как еще лису назвать? Подросла и заслуженно получила если не статус блондинки, то, по крайне мере, девушки с очень светлыми русыми волосами. Ребенком я прибегала на качели, где хозяйка радужно меня встречала, постоянно огорчаясь, что конфет у нее нет. На что я ей заявляла, что и сахар люблю. А сахар у нее был какой-то особенный: большими колотыми кусками, как сахарная пудра по вкусу…

Вот я, с израненной душой, спускаюсь мимо этих качелей к дому. Там мама отдыхает летом. После замужества мы редко видимся. (Вы не забыли, мой брак уже распался, причем сегодня, но живу я у мужа.) Мы даже не оформили официально развод и не собираемся пока тратить время на формальные процедуры. Думаю, что не стоит сопли жевать: «Я сильная. Мне хорошо и весело».

Иду к подруге детства, с которой решила в 21 год стариной тряхнуть и пойти в сельский клуб. Подружка моя — лидер по характеру. И всегда подчиняла себе местную дачную ребятню: кто-то с охотой слушался, а я, девочка со своим мнением, периодически с ней конфликтовала. Однажды с ней и еще одной нашей подружкой пошли строить шалаш. Ну, конечно, я внесла свои рационализаторские предложения, которые больше никого не заинтересовали. Так вот я и решила тогда все разломать, что мне, собственно, не давали сделать. Наше копошение проходящий пастух за драку принял, в результате чего двум другим подружкам запретили общаться между собой, а я на коне оказалась, так как им обоим кроме меня не с кем было дружить.

Я даже если со всеми переругаюсь, то не особо переживаю. У меня была гордость — старший брат Влад. Ярко выраженный сангвиник. Человек успешный, везучий, красивый, веселый, спортивный. Душа любой компании. Яркая внешность не оставляла равнодушной почти 100 процентов девушек, в том числе и моих подружек. У него все получалось. А я восхищалась им. Поскольку отношения с отцом у меня не сложились, так как были только требования с его стороны, а девочка все-таки нуждается в мужском воспитании, то роль наставника занял старший брат. Он всегда меня защищал и в обиду никому не давал, так что единственный человек, от которого я получала по шее, был он сам.

Как-то с подружками мы были на катке, но вскоре фигуристки помешали хоккеистам. Нас выгнали. Пришла я домой с подругами зареванная, дверь открыл Влад.

— Что случилось?

Нас ребята прогнали с катка.

Пошли, — сказал он, на ходу одеваясь.

Невозмутимо придя на каток, он просто взял шайбу и пошел в неизвестном для всех направлении. А толпа мальчишек бежала за ним и ноющем тоном просила:

— Влад, пожалуйста, отдай шайбу. Мы же не знали, что это твоя сестра. Мы больше не будем их трогать.

Влад милостиво отдал шайбу, после чего мне выделили персональный кусок льда, уменьшив площадь игрового поля, сдвинув ворота.

При всех вышеописанных качествах он был очень вспыльчив и не терпел пререканий. До меня, естественно, очень быстро дошло: единственный способ общения с ним — это беспрекословное подчинение. Да он просто не возьмет меня с собой, если я не пообещаю слушаться. В детстве я, видимо, обалдевала от образа близких мужчин. Мужчин моего рода.

Во время начала Великой Отечественной войны деда забрали на фронт, в самое пекло. Плохо подготовленные, плохо вооружённые солдаты, которые еще вчера были пахарями, токарями, легко смешивались высокотехнологичной машиной — нацисткой Германией — с землей, только единицы выживших попадали в плен.

Бабушке довольно быстро пришло извещение: без вести пропавший.

Всю войну она прождала вестей о муже. Но больше их не было, даже когда после победы вернулись немногочисленные односельчане с рассказами о том, сколько полегло наших солдат, особенно в начале войны. Под статусом без вести пропавших.