– И тогда Василий разгромил наше с Петриком съемное жилье, а ты пробрался сюда и, притворяясь беспамятным тружеником, под предлогом наведения порядка в именьице обшарил тут каждый уголок, – закончила я.
И сбилась с мысли:
– Так кто же ты по профессии?
– Студент театрального училища, подрабатываю в кукольном театре.
– Вот, значит, откуда артистичность и выразительные жесты. А мы уже устали гадать…
– Кстати, а где Михаил Андреевич? – Эмма-Витя огляделся.
– Слушай, если ты хочешь продолжать со мной общаться, никогда не поминай всуе имя Караваева, – попросила я. – И – да, насчет имени, мне как-то странно звать тебя Витей, потому что я привыкла, что ты Эмма. Может, ты у меня будешь Виктор Эммануил? Был такой король Сардинии…
– Король – это хорошо, – легко согласился братец. – Можешь звать меня как хочешь, тебе можно, ты же старшая сестра.
– Какой хороший мальчик! – растрогался мой здравый смысл.
– Тогда Эмма – это будет твое домашнее прозвище, только для близких, – решила я, усилием воли удержавшись и не разнюнившись. – Ну, что сидим, кого ждем? Нам еще могилку моего неведомого предка подровнять надо!
Эмма послушно взял совочек и на корточках двинулся с ним по периметру условной могилки, периодически вставая в полный рост, чтобы посмотреть на получающуюся геометрическую фигуру сверху.
Я некоторое время наблюдала за ним, как бы наверстывая упущенное в детские годы, когда могла бы пасти младшего братика в песочнице, а потом сходила к калитке, выдернула из забора грабли и основательно прочесала ими облагораживаемый холмик.
Внезапно грабли застряли, едва не вырвавшись у меня из рук.
– Не дергай, ты что-то зацепила! – Капитан Очевидность, он же Эмма, он же Витя, полез освобождать из захвата мой инструмент.
– Ну, что там? – спросила я нетерпеливо.
Хотелось уже покончить с ландшафтным дизайном и перейти к приготовлению семейного обеда.
– Очень странно! Иди посмотри!
Я отпихнула в сторону воображение, быстрыми штрихами рисующее костлявую руку скелета, тянущуюся из земли, чтобы вцепиться в грабли, и присела рядом с братцем.
Грабли увязли зубьями в звеньях ржавой железной цепи.
– Если выяснится, что на другом конце этой цепи дохлый песик, я буду думать, что у твоей прабабушки было странное чувство юмора, – предупредил меня Эмма. – Могила предков, ха! Даже Дарвин не считал, что люди произошли от собак! Кстати, почему «могилы» во множественном числе? Песик там не один?
– С обезьяной, чтобы уж точно по Дарвину, – съехидничала я и потянула за цепь. – Черт, а она глубоко уходит!
Эмма молча схватился за совочек и быстро вырыл в холмике небольшой кратер с утекающей в его центр цепью.
Мы снова подергали за нее, теперь уже вдвоем, и в недрах земли что-то зашевелилось.
Вялым кротом на поверхность неохотно вылез небольшой ящичек.
– Он слишком маленький, там точно не предки! – обрадовался Эмма.
– А вот и нет, ты ошибся! – Я открыла металлический ящичек, бесцеремонно сбив с него маленький навесной замок танковым совочком. – Предки!
Сверху в ящичке лежала небольшая металлическая пластинка, запаянная в толстый целофан. Он помутнел, но сквозь него все равно был виден поясной фотопортрет красивой женщины в старомодном наряде. Уши, шея и затейливая прическа дамы были щедро декорированы ювелирными украшениями.
– На тебя похожа, – заметил Эмма.
– Тогда я, кажется, знаю, кто это, – сказала я. – В последние годы, когда я уже стала взрослой, Ба Зина иногда говорила, что я «вылитая матушка», я еще удивлялась, что она произносит это с нежностью. А она говорила не о моей матери, а о своей!
– Так это твоя прапрабабка? – Эмма вытащил из ящика пластинку с портретом, и стало видно, что под ним лежит резиновая грелка.
Я взяла и потрясла ее:
– Шуршит!
– Надеюсь, это не мощи прапрабабушки…
Я открыла грелку, перевернула и снова потрясла.
Из горлышка резинового сосуда высунулся бумажный кончик. Я потянула за него и вытащила узкий длинный сверток. Осторожно развернула вощеную бумагу – и нашим жадным взглядам открылся изрядно оплешивевший бархатный футляр.
– Не может быть! – севшим голосом просипел Эмма.
Я молча открыла футляр и зажмурилась от радужного блеска прозрачных камней.
На обед были макароны с тушенкой. Эмма уплетал за обе щеки и без устали нахваливал, мне даже стало неловко. Блюдо походной кухни не заслуживало избыточных комплиментов, но братец явно задался целью щедро нести в мою жизнь свет и радость во всех их проявлениях.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу