Иван Троцкий: Плутократова идиллия

Неожиданно в кварцевом стекле вырисовываются слова «Холокост, Холодная война, Уотергейт – их рук дело».

Авксентий открыл глаза, – присниться же такое! – черт, не успел спросить. Нужно обратно погрузиться в сон, – перевернулся с одного бока на другой, – не спиться вовсе…

Танцующие манекены, как бы вприсядку, играют в шахматы. Фигуры расставлены не по правилам. После партии к ним присоединяются другие скелеты, и они вместе принимаются играть на воображаемых музыкальных инструментах. Саксофонист, гитарист, барабанщик, клавишник и еще какой-то неопознанный струнный инструмент, остальные на подтанцовке, – всех их объединяет необъяснимая пластичность костей.

Детский плач переплетается с таким же смехом.

А вот Павел – друг детства. Чего он хочет? Хочет, чтобы я его укусил, укусил за его локоть. Зачем ему это нужно? Раньше мы с ним коллекционировали каштаны, делали «блинчики» на воде, сдавали стеклотару. Это тот Паша, которого я знаю, не тот, который просит кусать его локти.

Слышится лай. Необычный, не собачий лай: тяжелый, громоздкий. Тут я оказываюсь в прежде неизвестном мне белом длинном коридоре, настолько длинном, что не видно конца. С того конца на меня идет девушка. Ее черты мне знакомы, чертовски знакомы. Не может быть! Это – Маша. Я ее любил два года, два долгих университетских года. Она училась со мной, но так и не узнала об этом – что я был в нее влюблен. О том, что она была одним из самых важнейших для меня людей. Часто, когда наши глаза встречались, я отводил взгляд, обычно на стену. Как будто в стене было что-то необычное, будто бы стена интересней, чем она. Поцелуй меня, – слышу из ее уст. Ее и мои губы соприкоснулись, слились в едином танце, мы – одно целое. Боже! Я мечтал о сим событии годами. Мои руки сначала робко прикоснулись к ее тонкой талии, ласкали ее идеальные волосы. Нет! Мои руки как бы прошли через ее спину, она растворилась прямо на моих глазах.

– Думаешь, ты ее достоин? – неожиданно невесть откуда послышался голос седовласова старца, – У такого лузера нет даже единого шанса, даже если принять теорию мультивселенной за правду. Ни в одной параллельной вселенной. Ни одного!

– Кто вы? – испугался Авксентий.

– Я – маг Амадей. Ты хотел меня видеть. Знаю зачем. Встречаемся завтра в кафе «Менск» на улице Советской. Там обо всем поговорим.

– Заходим поодиночке. Сначала захожу я, делаю заказ, веду наблюдение. В качестве прикрытия. Через минут десять, а лучше пятнадцать, заходишь ты.

Авксентий узнал своего ночного гостя из сна сразу – это был пожилой мужчина с длинной, седой и ухоженной бородой. Авксентий протер очки и сел рядом с ним.

– Видишь часы на стене? Через пять минут ты не поверишь тому, что я тебе расскажу.

– Зачем нужно было здесь встречаться, если можно через сон?

– Много энергии израсходуется. Да и ты в любой момент можешь проснуться. Нужно, чтоб наверняка. Начнем. С тобой я связался не случайно. Я знаю, зачем я тебе понадобился. И знаю, кто тебе мешает. Тебе мешает Комитет лучших людей.

– Что, прям так и называется?

– Это мы, маги, так прозвали. А они известны под многочисленными именами: тайное мировое правительство, закулисное правительство, серые кардиналы, комитет 300, иллюминаты, различные масоны, жидо и просто. Как угодна их называй, а главное – суть.

Для твоей безопасности мы связывались с тобой, думали, на разоблачение в виде романа не обратят внимания. А они оказались проворнее. Вышли на твоего друга. Кстати, хватит ему прятаться за столиком в пяти метрах от нас. Пускай подходит. Аркадий подходи, – не став ждать, окликнул его Амадей. Аркадий сначала помедлил, но вскоре послушно побрел к ним за столик.

– При них создано министерство политических анекдотов, – продолжал волшебник, – анекдот – это индикатор, скальп, вскрывающий отношение народа к определенному событию, т. е. гадкий правитель, он и в анекдоте будет сволочью, изображенным в юмористическом виде.

Например, вот в этом: Рабинович вселяется в новую квартиру. Ничего нет, лишь стены голые, да один гвоздь торчит. Только портреты Ленина да Сталина.

– Даже не знаю, кого из них повесить, а кого к стенке поставить?

Данный анекдот не оставляет выбора, любой здравомыслящий человек (его убедили в этой необходимости) обязан ненавидеть люто и того, и другого. Нарушение формальной логики.

Или вон из посвежее: Бушу докладывают:

– Сегодня Саакашвили в прямом эфире зажевал свой галстук!

Буш: Как зажевал?