Татьяна Василевская - Хуже и быть не может

— Ну, не знаю, — с сомнением протянул Юлик, — для официального следствия, фактов было бы маловато. Но эта мурена, точно могла такое провернуть. И глазом бы не моргнула.

— Думаю, да, — кивнул Чернышов. И, слегка улыбнувшись, сказал: — Виновна!

— Если честно, то мне еще сильнее захотелось поскорее отсюда убраться, — сказала Аня. — Не знаю, виновна она или нет, но тоже согласна, что эта женщина способна на все.

— А я думаю, так все и было, — неожиданно сказал ученый. — Она погубила столько жизней, что наш приятель Сафриус, невинный младенец по сравнению с ней. Сколько родовитых семей сгинуло по ее наущению, даже представить страшно. А простых людей, тут просто не берут в расчет. Я тоже считаю, что правительница виновна.

— Не передумали оставаться? — улыбнулся Скворцов. Ученый улыбнулся в ответ и пожал друзьям, по очереди, руки. — Нет. Я не настолько богат, что бы опасаться правительницы. Но я буду за ней приглядывать.

— Вы бы, профессор, того, аппаратик свой разобрали бы что ли, после того как нас назад отправите. А то не особо приятно, когда неожиданно оказываешься в такой заднице, уж поверьте. Да и ваша маньячка, жаждущая денег, доберется до него, да, возьмет и научится им управлять. Она ж таких дел может натворить с ее способностями, — предостерегающе помотал лохматой головой Юлик.

— Возможно, вы правы, мой юный друг. Я подумаю. В любом случае, приму меры безопасности, чтобы никто не смог воспользоваться моим изобретением. Прощайте. Был счастлив знакомству. Удачи вам, друзья мои! Не держите на меня зла.

Друзья вошли в потайную комнатку. Ученый что-то покрутил, настроил. Минуту или две ничего не происходило, все ждали с замиранием сердца, боясь даже думать, что может ничего не получится, и они не смогут вернуться обратно домой. Потом раздался грохот, все вокруг задрожало. Посыпалась пыль. Затем вновь, стало тихо. Вокруг была непроглядная тьма. Вытянув руку вперед, Андрей сделал шаг, еще один и, наконец, дотронулся до стены.

— Лифт, ребята! Ей богу, лифт, — чуть не заорал он от охватившей его радости, — металлическая поверхность, гладенькая. Нержавейка! Господи, я уже даже не верил, что у старика что-то получится, и мы снова окажемся здесь.

Послышался смех. Это Аня тоже добралась до стены и ухватилась за толстый стальной поручень.

— Спасибо! Спасибо! Спасибо! — радостно повторяла она смеясь.

— Ура! Я тут, на всякий случай нашего приятеля придерживаю, а то еще в темноте подстроит какой-нибудь пакостный сюрприз, — сказал Скворцов.

— Ну и долго нам так сидеть? Может постучать? — начиная терять терпение, заворчал Юлик.

— А представляете, — нервно хохотнул Андрей, — сейчас двери откроются, а мы еще в каком-нибудь, другом параллельном мире. Вокруг какие-нибудь роботы, звездолеты. Или наоборот. Пещерные люди за мамонтами гоняются.

— Я тебе говорил, что у тебя дебильный, солдатский юмор, Рембо? — с некоторой опаской сказал Юлик.

Зажегся свет. Звякнул звоночек. Двери, как всегда разъехались в разные стороны бесшумно. Красота. Никакого другого параллельного мира не было, если только он не был абсолютно идентичен привычному, нормальному, родному, знакомому до боли миру. Просторный вестибюль, отделанный бежево-коричневым камнем и медью. Вдалеке вращающиеся двери, находящиеся в бездействии в столь поздний для здешних обитателей час. Стойка охраны, отделенная стеклом от остального пространства зала. За огромными окнами мелькают огоньки фар мчащихся по дороге машин. Москва. Город стрессов. Город скорости. Город шума, толкотни, бурной, непрекращающейся деятельности. Город миллионов людей, миллионов судеб и миллиардов эмоций, мыслей, поступков. Москва. Наконец-то! Здравствуй, дорогая столица, пропахшая бензином, всевозможными запахами еды, запахом асфальта, пыли, духов, человеческих тел, особым запахом метро и еще сотнями тысяч запахов и наполненная таким же количеством звуков. Это все так привычно и так прекрасно! Все такое родное! На часах над входными дверями горели крупные оранжевые цифры 21–08.

— Ну, че, может, в кабак? — предложил Юлик, уже позабыв о телевизоре и чипсах.

— Ты на себя посмотри! — сказал Андрей. Юлик взглянул в зеркало на стене лифта и чуть не заорал от ужаса. Его великолепные волосы торчали в стороны разноцветными спутанными сосульками, по виду напоминавшими дреды. Лицо в царапинах, синяках, осунулось и, даже как-то повзрослело, у глаз залегли морщинки. Любимая куртка, превращенная вандалом трактирщиком в жилетку, в результате тяжелых и неподходящих для подобных вещей условий носки, топорщилась на плечах твердым коробом. Руки грязные, ногти обломаны. «Звезда в шоке!»