Татьяна Василевская - Хуже и быть не может

— Отдай ему куртку, — сказал Скворцов.

Юлик помотал головой.

— Еще чего. На какое место эта бегемотина наденет мою куртку? Ты на него посмотри! Это же три тонны жира. Нет, ни за что!

— Отдай куртку. — Твердо сказал бизнесмен. — Что ты, как маленький. Потом купишь себе другую.

— Да? Это от кутюр! Единственный экземпляр. Эксклюзив. Две штуки баксов за нее отдал, — делая еще шаг назад, сказала звезда.

— Да я тебе три тысячи баксов дам, и твой кутюр тебе и второй экземпляр эксклюзива сошьет, еще лучше первого! — начиная злиться, сказал Скворцов.

Юлик посмотрел на Аню и Андрея, которые сидели за одним из столов, в ожидании еды. Девушка спала, положив голову на руки. Качок сидел, поглядывая в их сторону. Готовый, в любой момент, вмешаться, если начнутся неприятности. Юлик шмыгнул носом.

— Пусть подавится, свиноматка. Не надо мне никаких трех тысяч. Дело не в деньгах. Просто это вещь, которая мне нравится, а этому уроду она зачем? — Юлик стащил куртку и швырнул на стойку. — На, жирная морда, подавись! Займешься фитнесом, сбросишь пару тонн, глядишь, может, влезешь, — со злостью глядя на хозяина сказал он.

В обмен на вещь «от кутюр» за две тысячи американских долларов, изголодавшейся компании была выдана большая миска какой-то похлебки. Одна на всех. Несколько кусков жареного мяса, каравай ржаного хлеба и кувшин напитка, по запаху, напоминающего пиво.

— Это все? — взвился Юлик, когда хозяин подал им еду. — Ты охренел, выжига несчастный?

— Заткнись! — сказал Андрей. — Хватит орать. Сейчас ему надоест, и он с тобой по-другому заговорит, и мне придется спасать твою тощую задницу. А я поесть хочу, желательно спокойно. Скажи спасибо, что ему не приглянулись твои шикарные портки, — Андрей засмеялся, а Юлик обиженно засопел и брезгливо начал черпать деревянной ложкой непонятное варево из миски. Перекачанный придурок. Можно сказать, ест за его счет, самый дорогой ужин в своей жизни, и еще позволяет себе насмехаться.

— Что за хрень? — сморщив нос, спросил Юлик, осторожно пробуя чечевичный суп. Еще вчера он бы и не дотронулся до такой гадости.

— Не нравится, не ешь. Нам больше достанется, — усмехнулся бизнесмен, уплетая похлебку за обе щеки, как будто дома питался исключительно чечевицей.

Спустя десять минут, вся незамысловатая еда была съедена до последней крошки, не считая половины буханки хлеба, оставленной на завтрак, так как, скорее всего, прижимистый хозяин не включит его стоимость в расчет произведенный «курткой от кутюр». А больше ничего ценного, по меркам толстяка, у компании не было.

— Даже не знаю, как решить вопрос с ночлегом. Этот предприимчивый делец, наверняка, запросит за комнату отдельную плату, — задумчиво сказал Скворцов.

От сытости, глаза начали слипаться. Сказывалась усталость и напряжение последних двух дней. Его товарищи по несчастью тоже клевали носом. Перспектива спать под открытым небом не слишком привлекала, но возможно, другого выхода у них не будет. Вопрос с ночевкой решился совершенно неожиданным образом. Пока шло обсуждение, где им сегодня спать, остальные посетители заведения с пятизвездочными расценками начали укладываться прямо на скамьи, на которых сидели до этого. Крестьянин, приехавший на телеге, уже вовсю храпел. Компания игроков тоже улеглась, и, спустя несколько минут, послышался разноголосый богатырский храп. Аня в ужасе смотрела на превращение «обеденного зала» в «ночлежку». Но, усталость брала свое, и она улеглась на скамье, поджав ноги, и подложив руку под голову.

Хозяин прошелся по залу и задул свечи, горевшие в низеньких глиняных плошках, оставив только одну, на своей стойке. Комната, наполненная звуками ворочающихся на неудобных жестких скамьях тел, сопением и храпом, погрузилась в темноту.

— У такого бережливого, наверное, снега зимой не допросишься, — проворчал Юлик, все еще переживая потерю.

Хозяин, тем временем, задвинул на входной двери засов и отправился к себе за стойку. Там он взял в руки куртку звезды и начал напяливать ее, пытаясь втиснуть огромное тело, в явно не подходящую по размеру вещь. Но затейливая одежка, видимо пришлась ему очень уж по душе. Убедившись, что в рукава он точно не влезет своими огромными ручищами, корчмарь принял решение пожертвовать этой не самой важной частью приобретения. Недолго думая, он взял здоровенный нож и откромсал им, оба рукава. Юлика, ревниво следившего за примеркой, подбросило над скамьей, не меньше чем на метр.