Татьяна Василевская - Хуже и быть не может

— Скажите, а Краснов часто оставляет машину на парковке бизнесцентра? — задал вопрос, на удачу, Синицын. Агент смотрел на него застывшими глазами. Машина Юлика на парковке бизнес центра — это может означать только одно — Юлик мертв. Орлов прочистил горло, потому, что у него, внезапно, сел голос. Он с трудом проталкивал слова через пересохшую гортань:

— Да, он бы ни в жизнь не оставил свою машину здесь! У него же Lamborghini. Он с нее пылинки сдувает. — Геныч посмотрел на паренька, почти умоляюще. — С ним что-то случилось. Поверьте! Вы должны что-то делать. Должны искать. Он, конечно, идиот, полный, но он хороший, добрый парень. Мухи не обидит. Просто ведет себя, как последний кретин, но это все напускное. Поверьте, — пытался убедить агент пропавшей звезды молодого следователя. Саше, почему-то, стало очень жаль и агента, и его непонятным образом, исчезнувшего клиента, полного идиота, ведущего себя как последний кретин, но в сущности, по словам все того же агента, хорошего парня.

— Послушайте, не нужно так волноваться. Ничего еще не ясно. Вполне возможно, все в порядке. Знаете, как бывает? Случаются самые невероятные недоразумения. Мы прикладываем все силы, что бы разобраться, — заверил, не успевший зачерстветь на работе, младший следователь расстроенного хозяина кабинета, близко к сердцу принимающего случившееся с его «подопечным».

Встретившись в вестибюле, и обменявшись полученной информацией, следователи пришли к неутешительному выводу, что все, что им удалось узнать, нисколько не приближает их к раскрытию обстоятельств дела. Все только сильнее и сильнее запутывается. Необъяснимое, странное, практически, фантастическое исчезновение четырех человек посреди бела дня в современном, напичканном камерами наблюдения здании в центре Москвы. И труп, непонятно кого, в одежде, которую носили лет пятьсот назад, непонятно откуда взявшийся, в том же месте, откуда пропала вышеупомянутая четверка. Каждое из этих происшествий, само по себе было загадкой, тайной, настоящей головной болью. Но оба события, произошедшие одно за другим, это действительно серьезный повод задуматься, не застрелиться ли, на самом деле, чтоб не мучиться.

— Нужно еще с родственниками побеседовать, — сказал Саша.

— И чего же, ты, такой умный, еще в младших следователях сидишь? — с тоской в голосе спросил Прохоров. Ни с какими родственниками ему беседовать не хотелось. Что им говорить? Ваш сын, или дочь спускались на лифте и пропали. Да-да, прямо из лифта. Представляете! Но, вы, не волнуйтесь, вполне вероятно, он или она живы, здоровы. Труп-то, найденный в лифте, это, вообще, неизвестно кто. Мужик посторонний, так что если ваш пропавший родственник или родственница и являются, на текущий момент уже тоже трупом, то, нам, об этом, ничего не известно.

Вынырнув из тягостной черноты без сновидений, Аня почувствовала, что лежит на чем-то жестком, мокром и холодном. Вокруг было темно, и пахло странно и неприятно. Аня была девушкой приличной, хорошо воспитанной, из интеллигентной семьи. Красный диплом, три языка. Просыпаться в незнакомых подозрительных местах, не помня, как она здесь оказалась, было не в ее привычке. Настороженно посмотрев по сторонам, она смогла смутно разглядеть темный силуэт чего-то большого, лежащего рядом с ней. Позади нее на приличной высоте виднелось маленькое окошечко, через которое проходило ровно столько света, что бы темнота вокруг не превратилась в непроглядный мрак. Пошарив вокруг себя рукой, Аня обнаружила, что под ней и рядом с ней рассыпана влажная, судя по ощущениям «на ощупь», полусгнившая солома. Мозг, еще не сбросивший до конца остатки сна, переваривал открытия довольно медленно. Аня даже не успела еще, как следует, удивиться и испугаться, когда заметила какое-то шевеление рядом с собой. Бесформенная куча, которую она смогла разглядеть, когда только проснулась, начала двигаться. Аня почувствовала, как волосы на голове встают дыбом. Тело покрылось «гусиной кожей», а кровообращение полностью прекратилось, так как кровь в один миг превратилась в лед. «Мама!» — Аня зажала себе рот ладонями, чтобы не начать орать от охватившего ее ужаса. Расширившимися глазами она наблюдала за продолжающей шевелиться массой, не в силах ни встать, что бы попробовать убежать или спрятаться, ни даже просто пошевелиться. Из груди вырвался тоненький всхлип. Аня еще сильнее прижала ладони к губам. На глаза навернулись слезы. «Это» продолжало безмолвно ворочаться, готовясь, вероятно, с секунды на секунду броситься на нее и растерзать. «Мамочки!» — Аня снова всхлипнула.