Варвара Клюева - Не прячьте ваши денежки [litres]

В минуту опасности мои мозги работают со скоростью счетчика Гейгера — Мюллера в зоне реактора. На полпути от порога комнаты к балкону — четыре шага — я уже поняла, что задумала эта сумасшедшая баба.

Яд — блеф. Убив брата, она собиралась застрелиться, но у нее не хватило духа быстро нажать на спусковой крючок. Однако тюрьма, очевидно, пугает ее больше смерти. Сначала она заговаривала зубы, надеясь выиграть время и набраться решимости. Потом, распалив в себе ненависть, возжаждала и моей смерти. Но если бы она застрелила меня там, в прихожей, у нее могли выбить из рук пистолет прежде, чем она покончит с собой. Чтобы времени наверняка хватило на два выстрела — в меня и в себя, — ей нужно было отойти от остальных на некоторое расстояние. А может быть, она поняла, что убить себя таким способом не в состоянии, и собиралась, убив меня, выброситься с балкона.

Мы приблизились к широкой застекленной лоджии. Я переступила порог и остановилась, Елена автоматически наступила на порог. Чем выше находится центр тяжести предмета или человека, тем меньше его устойчивость. В этом смысле у меня перед ней было явное преимущество. При ее росте, каблуках и высоте порога она должна потерять равновесие от любого толчка.

Резко присев, я одновременно с силой дернула за руку, державшую меня за плечо. Все дальнейшее уложилось буквально в одно мгновение.

Выстрел. Звон посыпавшегося стекла. Бешеный топот трех пар ног за моей спиной. Белые пальцы, судорожно впившиеся в утыканную осколками раму. Белое лицо, повернутое ко мне. Безумные белые глаза с траурным ободком вокруг радужки.

— Стерва!

Она отталкивается обеими ногами от пола и делает сальто вперед.

Разумеется, ни в какую Черногорию мы в пятницу не поехали. Нам пришлось давать показания, а главное — выхаживать Веронику. Физически она, слава богу, не пострадала, но, когда оклемалась после снотворного, которым ее щедро поили последние двое суток, стало ясно, что нервы у нее вконец расшатаны. Она непрерывно плакала и не отпускала меня ни на минуту. Так и ходила за мной хвостиком по квартире, а если я пыталась убедить ее, что мне нужно отлучиться, цеплялась за руки и начинала дрожать крупной дрожью. Через два дня такой жизни я стала опасаться за собственное душевное здоровье. А после визита Вероникиной тетушки даже вложила закладку в телефонный справочник. Там, где раздел психиатрических клиник.

Да, благодаря усилиям Полевичека эта дама-фантом в конце концов материализовалась. И не где-нибудь, а в моем многострадальном доме. Узнав о возвращении племянницы, Валентина Максимовна Пустельга в порыве внезапно нахлынувших родственных чувств вырвала у кого-то из официальных лиц правду о местопребывании Вероники (с моим адресом в придачу) и в пятницу, с утра пораньше, свалилась, как снег на голову.

При ближайшем рассмотрении в ней не оказалось ничего призрачного. И, вопреки фамилии, ничего птичьего. Вид этой особы немедленно родил в моем воображении образ бронированного сейфа, вроде того, в каком, по моим представлениям, должны храниться миллионы Вероники. У самой же Вероники тетушка, видимо, вызвала еще более сильные ассоциации. Во всяком случае, когда Валентина Максимовна решительно шагнула к племяннице, дабы прижать кровиночку к своей могучей груди, у кровиночки случилась самая настоящая истерика. Вытолкав смертельно обиженную мадам из квартиры, я два часа пыталась привести в чувство кузину, рыдания которой перемежались приступами бессмысленного хохота. Под конец руки у меня тряслись так, что я в течение двадцати минут не могла зажечь газовую горелку.

Нас обеих спасла Машенька, жена Генриха. Она приехала в пятницу вечером, внимательно посмотрела на меня, потом на Веронику и мгновенно назначила курс лечения:

— Генрих, мы забираем Веронику к себе! Ей нужна спокойная семейная обстановка, а не полубивачное существование, которое может предложить ей Варвара.

Я бы не назвала семейную обстановку Луцев спокойной. Пятеро их деток с успехом могли бы соперничать с переполненной площадкой молодняка в зоопарке. Но, возможно, Машенька вкладывает в понятие «спокойный» несколько иной смысл, нежели я. Несмотря на вопли, грохот и буйные игры детей, атмосфера в их доме царит прямо-таки субтропическая. Вообще Машенька и Генрих — самые доброжелательные люди из всех, кого я когда-либо знала. Недаром Вероника, впадавшая в сумеречное состояние при одной мысли о разлуке со мной, сразу и безоговорочно согласилась уехать с Луцами.